Фёкла и Лукерья, дочери дворянина Велькарова, воспитывались у своей тётки гувернанткою мадам Григри «на последний манер». Отец приехал со службы к ним в Москву и решил взять дочерей к себе. Модницы рассердили старика тем, что «отвадили грубостями и насмешками» его родных и друзей и всё время приглашали к себе в дом «нерусей». У Велькарова лопнуло терпение, и он привёз дочек в деревню.
Здесь отец запрещает Фёкле и Лукерье говорить по-французски, что является для них самым большим наказанием. И даже всем своим гостям Велькаров приказывает говорить только по-русски. Чтобы дочки не ослушались, Велькаров приставляет к ним старую няню Василису, которая следит за каждым шагом девушек.
У барышень есть горничная Даша. Ещё в Москве собиралась она выйти замуж за Семёна, да только ни у жениха, ни у невесты не было денег. Свадьба была отложена до тех времён, пока деньги появятся. Служа у дворянина Честона, Семён ездил с ним в Пе тербург. Там Честон разорился и был вынужден «на самом лёгком ходу» ехать в армию «бить бусурманов». Занемогший дворянин остановился в деревне Велькарова, и Семён пошёл повидаться с Дашей. Жених и невеста рассказывают друг другу о том, что случилось со дня разлуки. Выясняется, что денег ни у одного, ни у другого не прибавилось. Даша говорит жениху, что её барышни щедры, но только к иностранцам. У Семёна созревает план...
Няне Василисе жалко барышень, которые слышат французскую речь только от попугая. Няня уговаривает Велькарова отменить запрет на французский язык, но тот непреклонен. Барышни с сожалением вспоминают о жизни в городе: там к ним ходили учителя рисования, музыки и танцев, там Фёкла и Лукерья ездили по модным лавкам, по обедам и балам, знали все городские слухи и сплетни. После этого деревенская жизнь представляется им невыносимо скучной. А отец ещё и прочит им женихов из числа местных дворян: Хопрова и Танина, людей «достойных, рассудительных, степенных и притом богатых». Но девицы уже отказали многим женихам; так же они собираются поступить с Хопровым и Таниным.
Слуга докладывает Велькарову, что у дверей его стоит некий француз, и притом маркиз, который идёт в Москву пешком. Гостеприимный Велькаров согласен принять его. Фёкла и Лукерья вне себя от радости. Они волнуются: смогут ли встретить маркиза достойно. Отец разрешает им говорить по-французски, ежели гость не умеет по-русски.
Но, к великому огорчению Фёклы и Лукерьи, француз говорит по-русски. И немудрено: ведь это на самом деле Семён, выдающий себя за маркиза. Барышни ласково встречают мнимого француза, в беседе с ним признаются в отвращении к русскому языку и любви к французскому. Фёкле и Лукерье интересно послушать о
Франции... Однако лжемаркиз может лишь сообщить, что «во Франции все города вистроени на больших дорогах». Но сёстры и от этого в восторге. На вопрос о литературе Семён отвечает, что чтение - занятие не для знатных людей. А главное, «маркиз» хочет рассказать, что с ним случилось множество несчастий: он, знатный человек, путешествует пешком и нуждается в деньгах. Барышни, услышав об этом, плачут от жалости. Глядя на них, плачет и няня Василиса: она вспоминает внука Егорку, которого за пьянство в рекруты отдали.
Велькаров доволен, что «маркиз» умеет говорить по-русски. На радостях он присылает «французу» новую пару платья да двести рублей денег. Фёкла и Лукерья в ужасе при виде платья: на нём «одних галунов полпуда». Но «маркиз», как ни странно, доволен.
Фёкла и Лукерья в восторге от «маркиза», его «благородства и чувствительности». Они горюют о своей участи, не желая быть майоршами или ассесоршами. Одновременно им приходит в голову одна и та же мысль: может быть, или Фёкле, или Лукерье удастся стать «маркизшей»...
Конторщик Сидорка хочет записать в расходную книгу, что «француз» получил двести рублей. Он просит Семёна назвать своё имя. Но тот, как назло, не знает ни одного французского имени. У него есть книжка про похождения маркиза Глаголь, и он решает назвать себя так же. Семён надеется получить от барышень ещё двести рублей, и тогда уж к вечеру «сложить маркизство», обвенчаться с Дашей, распрощаться со своим барином и сразу же ехать в Москву. Там он откроет «или цирюльну, или лавочку с пудрой, помадой и духами».
Фёкла и Лукерья пишут письма Хопрову и Танину, где наотрез им отказывают и даже запрещают приезжать в гости. Няню Василису они запирают у себя в комнате. Девицы пытаются заставить Семёна говорить по-французски, но он не идёт им навстречу, ссылаясь на слово, данное Велькарову. Лжемаркиз уже не знает, куда деваться от настойчивости барышень, но тут, к счастью, появляется няня Василиса.
Велькаров гневается на дочерей: ему удалось перехватить их письма к Хопрову и Танину. Но Фёкла и Лукерья бросаются перед ним на колени: они признаются в своих надеждах, что хотя бы одна из них выйдет замуж за француза. Велькаров обещает проучить девиц.
Сидорка объявляет, что комната для маркиза Глаголь готова. Это имя всех повергает в замешательство. Велькаров догадывается об обмане и требует, чтобы мнимый маркиз рассказал по-французски о своих злоключениях. Семёну ничего не остаётся, как только признаться в самозванстве. Он рассказывает свою историю, говорит о любви к Даше. Велькаров сперва гневается: «Твоя спина дорого мне за это заплатит». Семён и Даша умоляют о прощении. И Велькаров прощает Семёна за тот урок, который он преподал Фёкле и Лукерье. Он разрешает Семёну ехать с Дашей куда угодно, да ещё и даёт им денег на дорогу.
А дочкам своим Велькаров обещает, что останется в деревне до тех пор, пока они не бросят «все вздоры», не научатся «скромности, вежливости и кротости» и не перестанут «морщиться от русского языка». Сёстры лишь издают горестные восклицания на французском языке. Но няня Василиса наготове: «Матушки-барышни, извольте кручиниться по-русски».
Урок –презентация по комедии Ивана Андреевича Крылова «Урок дочкам» Каширина Татьяна Александровна, учитель литературы; Каткова Светлана Викторовна, школьный библиотекарь, учитель истории; Крючкова Елена Викторовна, учитель французского. ГБОУ СОШ 1106 ЮЗАО города Москвы 2013 год.
План урока 1. Литературная гостиная. Звучит Вальс. Танцующие пары. Разговоры на французском. 2. Электронная презентация « Это время было французским». Французский язык становится первым языком межнационального общения, в России многие дворяне владеют французским намного лучше, чем русским, не знать французского – позор и почва для насмешек. 3. Представление отдельных сцен из комедии И.А. Крылова «Урок дочкам». Действие 1. Явления: 2,4, 6,7,8, Последнее- «фанфиковское». 4. Краткий рассказ об Иване Андреевиче Крылове. Мазурка. Разговоры на французском.
Москва как «провинция»… После отъезда столицы в Петербург, Москва, оставив за собой титул древней столицы, стала почти провинцией. В Москву теперь ссылали в почетную ссылку и тех, «кто Сибири не заслужил». В Москву отправлялись и постаревшие вельможи, как бы на пенсию. И время в Москве – замедлилось… Бурная столичная жизнь шла в Петербурге, там же был императорский двор, там же иностранные послы, иностранная мода, иностранная литература и все иностранное и модное, там же модные балы и великосветские развлечения, доступные узкому кругу, допущенному ко двору. Там же в Петербурге высокий накал государственной службы, дележ чинов и должностей, там же лучшие полки, гвардия и лейб-гвардия с головокружительными перспективами.
Московская же жизнь осталась патриархальной и неспешной. Большая политика и большие чины были в Петербурге, Москва осталась при своих торговых путях и церквях, стала считаться городом купеческим и патриархальным. Если в Петербурге спрашивали: «Где вы служите?», то в Москве: «Чем вы занимаетесь?». Если в Петербурге говорили – чиновник, в Москве говорили – барин. Новости доходили с изрядным опозданием, и если Петербург бурлил от каких-то «горячих» событий, то до Москвы все это доходило, но не спеша и успевало «остыть». Кузнецкий мост в XVIII векев XVIII веке
… и в начале XIX века Но многие в Москве не желали мириться со своим провинциальным статусом. Люди хотели быть не хуже столичных жителей, хотели модно одеваться, жить как в столице, говорить как в столице, развлекаться как в столице – чтобы, попав в Петербург, в грязь лицом не ударить. Многим это удавалось с большим успехом. А еще больше людей относилось к этому с иронией. Давайте взглянем на жизнь московского дворянства в начале XIX века: посмотрим, как одевались, развлекались, чему учились, как жили и что ели.
Это время можно назвать французским. Все были увлечены французской жизнью, французскими модами, французской литературой. И это неудивительно: Франция - передовая европейская страна. Впервые в истории мода и модная одежда стали доступны относительно большому кругу людей, стали менее заметны различия между сословиями; образованных людей стало больше, больше стало светской «легкой» литературы, появился бульварный жанр. И вся Европа, а за ней и Россия начали подражать французам – тогдашним « властителям дум». Французский язык становится первым языком межнационального общения, в России многие дворяне владеют французским намного лучше, чем русским. Не знать французского – позор и почва для насмешек. Впрочем, в то время русская светская литература делает первые шаги и не может сравниться по обилию жанров и количеству авторов и изданий с европейской и французской. Можно сказать, что наши литераторы выросли на французской литературе и отчасти на немецкой и английской. В это же время бурно развивается и европейская пресса. Издается огромное количество газет, пишутся острые статьи, появляется жанр газетной карикатуры. Можно сказать, мир меняется необратимо, дверь между сословиями теперь отпирается « золотым ключом», и выглядеть как аристократы теперь могут многие.
В Москве все есть. И что же Москва? Разумеется, в Москве все есть! На «Кузнецком мосту», еще с Екатерининских времен, граф Ростопчин сдает французским портным и торговцам свою землю под магазины и лавки. Кузнецкий мост через реку Неглинную с обеих сторон занят модными магазинами и салонами. Там московские и провинциальные модники и модницы могут привести свой вид в соответствии с парижской модой. А угнаться за модой в то время было очень трудно. Модных журналов не было, поэтому дворяне выписывали готовые нарядные костюмы из-за границы, покупали у торговцев модные платья и мелочи, заказывали туалеты в иностранных мастерских. Старшее поколение за модой поспевает с трудом: «Большая дедовская карета, запряженная шестью чалыми клячами, остановилась у дверей модной лавки. Вот из нее вылезает пожилая женщина в большом чепце, подходят три молодые девушки: « Дайте нам головных уборов, покажите нам эти шляпки, да по христианской совести, госпожа мадам!» И мадам, понимая с кем имеет дело, продает втридорога залежалый товар. Нравы Кузнецкого моста и его завсегдатаев постоянная почва для сатиры: «Кузнецкий мост давно без кузниц, Парижа пестрый уголок, Где он вербует русских узниц, Где он сбирает с них налог.» – пишет А.С. Грибоедов.
Приличной публике нужны развлечения. Понятно, что есть балы и званые вечера, но это в основном зимой, да и не всех туда приглашают. Нужны развлечения попроще, на каждый день. В Петербурге публика прогуливается по набережным и по Невскому проспекту, где можно встретить многих важных персон, а то и самого Государя! В Москве это не получится, но прогуливаться, щеголяя парижскими туалетами, можно. В Москве появляются модные, как бы сказали сейчас, «популярные » места для прогулок. В Москве это не улицы, а аллеи среди зелени. Например, «Марьина роща» – тогда еще не имевшая дурной славы. Вот как о московских гуляньях вспоминает К.Батюшков: «На гулянье приезжают одни, чтобы отдыхать от забот, другие – ходить и дышать свежим воздухом, женщины приезжают собирать похвалы, мужчины удивляться, а лица всех почти спокойны. Здесь страсти засыпают, люди становятся людьми, одно самолюбие не дремлет, оно всегда на часах» На прогулку надевали все самое красивое: орденские знаки, ленты, бархатные камзолы и шелковые платья, дабы показать себя. Состоятельные люди выезжали на прогулку в собственном экипаже, некоторые в наемном, многие пешком. Много гуляли в Останкине и в Петровском парке. В Подновинском предместье собиралась публика попроще, там были балаганы и прочие развлечения. На большие праздники: на Пасху, на Масленичные гулянья - в этих местах собирались все московские сословия.
Гулянья по утрам не были причудами московских дворян. Это была крепкая традиция. Во многом способствовал этому Христиан Иванович Лодер. На Остоженке, в Хитром переулке, врач открыл заведение, куда с раннего утра москвичи стремились приехать и выпить «минеральной воды». Открыто оно было в огромном саду, где и прогуливались с раннего утра больные. Водолечение стало модным занятием. Как-то сразу стало модным иметь «слабое» здоровье, требующее постоянного лечения минеральными водами. Своих минеральных вод в Москве нет, но можно составлять искусственные. Водолечебница была настоящим клубом, причем обязательным к посещению. Все было организовано на высшем уровне: каждому пациенту составлялась программа лечения, приготавливались лечебные воды, выдерживались паузы между приемами. Во время пауз пациенты прогуливались по парку, а в беседке играл оркестр. Водолечебница открывалась в 6 часов утра, и многие приезжали прямо к открытию. Рвение некоторых пациентов граничило с сумасшествием и тоже стало мишенью для сатиры. От водолечебницы Лодера, например, пошло выражение «гонять лодыря», что оно означает – все знают. Лишь только пять часов пробьет, Жена моя уже одета, И под крыльцом стоит карета, И мы с пяти часов утра Уж едем с нею со двора. Стоимость билета, или на современном языке – абонемента, составляла баснословные 300 рублей (годовой заработок ремесленника!), так что мода обходилась недешево.
А зимой – время балов. В первой половине XIX века в продолжение зимы каждый день в Москве бывало до 40 балов в дворянских домах, не считая Благородного собрания, где обычно собирались не менее 4000 человек. Один из современников писал: «…каждая зима в Москве походила на шумную неделю масленицы». Другой вспоминал: «…балам нет конца, и не понимаю, как могут выдерживать. Ежели сумасшествие продолжится на всю зиму, то все переколеют, и к будущей нужен будет рекрутский набор танцовщиц». Бал открывался каким-то определенным танцем, в котором принимали участие все присутствующие. За первым «обязательным» следовали другие, легкие танцы: экосез, экосез-кадриль и мазурка. Вальс в первой четверти XIX столетия считался тогдашними строгими моралистами танцем не совсем приличным, но московские кавалеры и дамы танцевали его с особым увлечением и воодушевлением, заставляя восхищаться красотой и изящностью, умением танцевать даже приезжих иностранцев, знатоков вальса. Заканчивался бал особым танцем с множеством фигур, выдумываемых первой парой, сопровождавшимся беготней по всем комнатам. Бальный оркестр, составленный обыкновенно из крепостных артистов, в большинстве случаев, был очень плох. Во время бала оркестр помещался на хорах и, как правило, не был богат музыкантами.
Неизменной принадлежностью любого бала был буфет с прохладительными напитками, мороженым, чаем со сластями, куда шли танцующие, спасаясь от духоты и копоти танцевальных зал. Буфет был обставлен по стенам прилавками, на которых в хрустальных чашах лежали грудами фрукты и конфеты, стояли граненые разноцветные графины с освежающими напитками, а в серебряном самоваре кипела вода. Добраться до прилавка из- за многолюдства всегда было трудно. «Пока мы дожидались нашей очереди, – рассказывает современник, – чтобы напиться, один приземистый барин успел пропустить в себя пять чашек чаю и проглотить с полдюжины сдобных булочек, но, по крайней мере, он ничем не запасался, а в двух шагах от него, какая-то пожилая барыня преспокойно набивала конфетами свой огромный ридикюль, который начинал уже принимать форму увесистого кулька…»
Мода на французское и иностранное вызвала большую потребность в учителях иностранного языка. И в те времена почти любой иностранец годился в учителя. Понятно, что лучшие оседали в столице, а совсем уж никчемные продвигались в глубь страны и, конечно, через Москву. А потому бывали очень курьезные случаи. Наиболее востребованными оказались французы, а также франкоговорящие швейцарцы – настолько, что русские дворяне стали буквально гоняться за всяким приезжим французом, хоть сколько-нибудь пригодным на роль учителя. А годился на эту роль, по тогдашним понятиям, почти всякий, если только он не ходил в лохмотьях, не вытирал ладонью рот и не был глухонемым, поскольку в этом случае он мог говорить по-французски и уже имел какие-никакие европейские манеры. Большего же от воспитания тогда не требовали. Поэтому изрядное число поваров, мыловаров, портных и модисток, прибыв в Россию в поисках счастья, убеждались, что гораздо легче и лучше устроится на сытное и непыльное место домашнего наставника, и пополняли собой армию гувернеров и учителей всех наук. За неимением француза провинциальные родители соглашались и на любого иностранца.
Некто Протасьев вспоминал, что, когда ему было двенадцать лет, отец пожелал учить его немецкому языку. Отправляя обоз с хлебом в Москву, он поручил старосте нанять учителя-немца, не дороже чем за 150 рублей в год. Староста привез немца, согласившегося служить за 140 рублей. Тот оказался плохим учителем, но хорошим переплетчиком и великим мастером клеить из бумаги коробочки. Через год этого учителя заменили другим за 180 рублей. Он кое-чему все-таки научил, но лучше умел делать сыры и играть на флейте. Еще через два года появился третий учитель – отставной квартирмейстер прусской службы – за 225 рублей в год- человек грубый и жестокий. Он сильно бил ученика, пока пятнадцатилетний уже Протасьев однажды не отлупил его в ответ. После этого учителя отпустили; на том ученье и кончилось. «Достать вам иностранца, посадить его в кибитку и отправить мне нетрудно, – писал поэт К. Н. Батюшков к сестре в деревню, – но какая польза от этого? За тысячу (в год) будет пирожник, за две – отставной капрал, за три – школьный учитель из провинции, за пять, за шесть – аббат». Писатель и дипломат И. М. Муравьев-Апостол, долго живший во Франции и владевший не то десятью, не то двенадцатью языками, находил ситуацию с устным французским в русском свете катастрофической: «Изо ста человек у нас (и это самая умеренная пропорция) один говорит изрядно по-французски, а девяносто девять по- гасконски, не менее того все лепечут каким-то варварским диалектом, который они почитают французским потому только, что у нас это называется "говорить по- французски"…Войди в любое общество: услышишь презабавное смешение языков! тут слышишь нормандское, гасконское, русильонское, прованское, женевское наречия; иногда и русское пополам с вышесказанными. – Уши вянут!»
И это о тех, кто имел возможность обучаться дома. Для обучения вне дома, наиболее приличными заведениями были пансионы, содержащиеся иностранцами. На начало XIX века в Москве было около 20 пансионов для дворянского сословия. Наиболее престижными были Московский благородный пансион и пансион при Московском университете. Преподавались иностранные языки, арифметика, закон божий, танцы и фехтование. Русскому языку не учили нигде. Преподавание было основано на заучивании наизусть и очень формально. При этом в комнатах было холодно, еда скудная и телесные наказания. Нелегко приходилось в учении дворянским недорослям. Впрочем, домашнее обучение было не лучше. Князь И. М. Долгорукий вспоминал: «Я учился немецкому языку, учился два года и слова не затвердил; еще один учил меня фехтованию – и я принялся за ремесло рубаки прекрасно; другие двое выправляли мне ноги – и я плясал изрядно; старый артиллерийский сержант занимал меня математическими упражнениями, но – грешный человек – дошел до дележа и в пень стал у дробей». Кроме этого шестнадцатилетний Долгорукий учился еще музыке, рисованию, верховой езде и барабанному бою – и, как уверял, преуспел лишь в последнем.
Жилье москвичей тоже не избежало влияния моды, но мода проникла в быт в виде статуэток, драпировок, безделушек, иногда мебели. Бытовой уклад жизни и устройство жилья остались российскими. Обстановка и отделка комнат нередко удивляла заезжих иностранцев своей «сборностью» и отсутствием единого стиля: камины были сделаны из разных пород мрамора, стояла превосходная мебель, множество изделий из бронзы, мраморных статуй и статуэток, на стенах – картины хороших мастеров, богатые драпировки и гобелены, прекрасные ковры… и вдруг рядом обнаруживалась потертая простая мебель, скрипучие кровати, богато населенные клопами, отсутствие необходимейших удобств, комнаты без отделки и обоев, стулья без подушек, окна без занавесок, с разбитыми стеклами, подклеенными бумагой, голые деревянные неокрашенные полы и печи со щелями в изразцах.
Традиционное московское занятие – конечно, чаепитие. По любому поводу и без повода, семьей, и с гостями, и на приеме, и вообще везде. А московское хлебосольство, доходящее до абсурда! У Ивана Петровича Архарова каждый день обедало не менее сорока человек, а по воскресеньям давались балы, на которые собиралось все лучшее московское общество. Иван Петрович встречал своих гостей с таким искренним радушием, что каждый из них мог считать себя самым желанным для него человеком. Особенно почетных и любимых гостей он заключал в объятия, приговаривая: «Чем угостить мне дорогого гостя? Прикажи только, и я зажарю для тебя любую дочь мою!» А московских хозяек отличали и в Петербурге. Так И.А. Крылов довольно часто обедал у А.М. Тургенева, потому что очень ценил кулинарные способности его кухарки Александры Егоровны. «Александра Егоровна какова! Недаром в Москве жила – у нас здесь такого расстегая никто не смастерит – ни одной косточки! Так на всех парусах через проливы в Средиземное море и проскакивают!» – говорил Крылов, ударяя себя при этом ниже груди.
Краткое содержание комедии «Урок дочкам» И.А. Крылова 1807 Краткое содержание комедии. Фёкла и Лукерья, дочери дворянина Велькарова, воспитывались у своей тётки гувернанткою мадам Григри «на последний манер». Модницы рассердили отца тем, всё время приглашали к себе в дом «нерусей». У Велькарова лопнуло терпение, и он привёз дочек в деревню. Здесь отец запрещает Фёкле и Лукерье говорить по-французски. Чтобы дочки не ослушались, Велькаров приставляет к ним старую няню Василису, которая следит за каждым шагом девушек. У барышень есть горничная Даша. Ещё в Москве собиралась она выйти замуж за Семёна, да только ни у жениха, ни у невесты не было денег. Свадьба была отложена до тех времён, пока деньги появятся. Служа у дворянина Честона, Семён ездил с ним в Петербург. Там Честон разорился и был вынужден «на самом лёгком ходу» ехать в армию «бить бусурманов». Занемогший дворянин остановился в деревне Велькарова, и Семён пошёл повидаться с Дашей. Даша говорит жениху, что её барышни щедры, но только к иностранцам. У Семёна созревает план... Дальше просим дочитать читать комедию Ивана Крылова и сравнить с «фанфиковской» концовкой 7 «А» класса.
Иван Андреевич Крылов Псевдонимы: Нави Волырк Дата рождения: 2 (13) февраля 1769 Место рождения: Москва, Российская империя Дата смерти: 9 (21) ноября 1844 (75 лет) Место смерти: Санкт-Петербург, Российская империя Род деятельности: поэт, баснописец, драматург Годы творчества: Жанр: Басня, пьеса2 (13) февраля1769 МоскваРоссийская империя 9 (21) ноября1844 Санкт-Петербург Российская империя Басняпьеса
Действие в деревне Велькарова.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Даша, Семен и потом Лиза.
Ну, думал ли я, скакав по почте, как угорелый, за 700 верст от Москвы наехать дорогую мою Дашу?
Ну, чаяла ли я увидеться так скоро с любезным моим Семеном?
Да как тебя занесло в такую глушь?
Да тебя куда это нелегкая мчит?
Как ты здесь?
Что ты здесь?
Ведь ты оставалась в Москве?..
Ведь ты поехал было в Петербург?..
Где ж ты после была?
Что с тобою сделалось?
Постои, постой, Даша, постой! Мы эдак ничего не узнаем до завтра; надобно, чтоб сперва из нас один, а там другой рассказал свое похождение, с тех самых пор, как мы с тобой в Москве разочли, что нам, несмотря на то, что мы, кажется, люди вольные и промышленные, а нечем жениться, и пустились каждый в свою сторону добывать денег. - Мы увидим, кто из нас был проворнее, а потом посмотрим, тянут ли наши кошельки столько, чтоб нам возможно было вступить в почтенное супружеское состояние. Итак, если хочешь, я начну...
Пожалуй, хоть я сперва тебе расскажу - я в Москве...
Ты чудеса услышишь - я из Москвы...
То-то ты удивишься, - я в Москве...
Постой же, уж я кончу - выехавши из Москвы...
Да выслушай меня; оставшись в Москве...
Мне очень хочется подробно...
Ну вот, так и горю, как на огне, рассказать тебе...
Тьфу, пропасть! Даша, у тебя во рту не язык, а маятник, не дашь слова выговорить. - Ну, рассказывай, коли уж тебе не терпится!
Вот еще какой! да, пожалуй, болтай себе, коли охота пришла...
Ох! зачинай, пожалуйста, я слушаю.
Сам зачинай... видишь какой!
Ну, ну! полно гневаться, мой ангел, неужли тебе это слаще, нежели говорить?
Я не гневаюсь. Говори.
Ладно, так слушай же обоими ушами; ты ахнешь, как порасскажу я тебе все чудеса...
(выглядывая из другой комнаты.)
Даша! Даша! господа идут с гулянья.
Ну вот дельно! много мы с тобой узнали.
Кто ж виноват?
Послушай, по этой лестнице...
(показываясь.)
Даша! господа поворотили на птичий двор.
Не прогляди ж, как они воротятся.
Не бойся, разве это впервой?.. (Уходит.)
(почесывая лоб.)
Так это не впервой у тебя отводные-то караулы расставлены? Даша, что это значит?
То, что ты глуп. Мы опять потеряем время попустому: они тотчас воротятся. Ну рассказывай свое похождение!
Ты знаешь, что я, в Москве принявшись к Честову, поехал с ним в Петербург. Там любовь и карты выцедили кошелек его до дна, и мы, благодаря им, теперь на самом легком ходу едем в армию бить бусурманов. Здесь остановились было переменить лошадей, но барин с дороги несколько занемог и едва ль не останется до завтра. Он лег заснуть, а я, ходя по деревне, увидел тебя под окном и бросился сюда, - вот и все тут!
Только всего и чудес?
А разве это не чудо, Дашенька, что меня на всем скаку сонного сбрасывало с облучка раз десять, и я еще ни руки, ни ноги себе не вывихнул? Ну-тка, что ты лучше расскажешь?
После твоего отъезда, принялась я к теперешним своим господам Велькаровым, и мы поехали в эту деревню, - вот и все тут!
Даша! Коли тебя с облучка не сбрасывало, так у тебя чудес-то еще меньше моего. Да обрадуй меня хоть одним чудом! Есть ли у тебя деньги?
В моих карманах хоть выспись - такой простор.
Ну, Семенушка, и мне не более твоего посчастливилось, - так свадьба наша опять затянулась. Горе да и все тут, - сколько золотых дней потеряно!
Эх! Дашенька! дни-то бы ничего, да и ты не изворотлива; ведь люди богатеют же как-нибудь...
Да неужли-таки твой барин...
Мой барин? его теперь хоть в жом, так рубля из него не выдавишь. А твои господа?
О! в городе мои барышни были бы клад; они с утра до вечера разъезжают по модным лавкам, то закупают, другое заказывают; что день, то новая шляпка; что бал, то новое платье; а как меня часто за уборами посылают, то бы мне от них и от мадамов что-нибудь перепало...
Что-нибудь, шутишь ты, Даша! Да такие барышни для расторопной горничной подлинно клад. Дождись только зимы, а коли будешь умна, так мы будущею же весною домком заживем!
Ох, Семенушка, то-то и беды, что чуть ли нам здесь не зимовать!
Да так! Видишь ли что? барышни мои были воспитаны у их тетки на последний манер. Отец их со службы приехал, наконец, в Москву и захотел взять к себе дочек - чтоб до замужества ими полюбоваться. Ну, правду сказать, утешили же они старика! Лишь вошли к батюшке, то поставили дом вверх дном; всю его родню и старых знакомых отвадили грубостями и насмешками. Барин не знает языков, а они накликали в дом таких нерусей, между которых бедный старик шатался, как около Вавилонской башни, не понимая ни слова, что говорят и чему хохочут. Вышедши, наконец, из терпения от их проказ и дурачеств, он увез дочек сюда
на покаяние, - и отгадай, как вздумал наказать их за все грубости, непочтение и досады, которые в городе от них вытерпел?
Ахти! никак заставил модниц учиться деревенскому хозяйству?
Что ж? посадил за книги да за пяльцы?
Тьфу пропасть! Неужли вздумал изнурять их модную плоть хлебом да водою?
И того хуже!
Ах, он варвар! неужли?.. (Делает знак, будто хочет дать пощечину.)
И это бы легче: а то гораздо хуже.
Чорт же знает, Даша, я уж хуже побой ничего не придумаю!
Он запретил им говорить по-французски! (Семен хохочет.) Смейся, смейся, а бедные барышни без французского языка, как без хлеба, сохнут. Да этого мало: немилосердый старик сделал в своем доме закон, чтоб здесь никто, даже и гости, иначе не говорили, как по-русски; а так как он в уезде всех богате и старе, то и немудрено ему поставить на своем.
Бедные барышни! то-то, чай, натерпелись они русского-то языка!..
Это еще не конец. Чтоб и между собой не говорили они иначе, как по-русски, то приставил к ним старую няню, Василису, которая должна, ходя за ними по пятам, строго это наблюдать; а если заупрямятся, то докладывать ему. Они было спервa этим пошутили, да как няня Василиса доложила, то увидели, что старик до шуток не охотник. И теперь, куда ни пойдут, а няня Василиса с ними; что слово скажут не по-русски, а няня Василиса тут с носом, так что от няни Василисы приходит хоть в петлю.
Да неужли в них такая страсть к иностранному?
А вот она какова, что они бы теперь вынули последнюю сережку из ушка, лишь бы только посмотреть на француза.
Да щедры ли твои барышни? скажи-тка, вот, - как бы тебя спросить - легко ли их разжалобить?
Легко, только не русскими слезами; в Москве у них иностранцы пропасть денег выманивают.
(в задумчивости.)
Деньги - палки, палки - деньги, как будто вижу и то и другое! Чорт знает, как быть; и надежда манит и страх берет.
Семен, что ты за горячку несешь?
Славно! божественно! прекрасно! Даша! жизнь моя!..
Семен! Семен! с ума ты сошел!
Послушай, как скоро барышни воротятся...
(показываясь.)
Даша, Даша! господа идут, - уж на крыльце. (Уходит.)
Сбеги по этой лестнице.
Прости, сокровище! прости, жизненок! прости, ангел! ты будешь моя! Жди меня через пять минут! (Убегает.)
Ну, право, он в уме помешался! (Садится за шитье.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Фекла, Лукерья, Даша
и няня Василиса,
которая
становит стул и, на нем сидя, вяжет чулок, вслушиваясь в разговоры
барышень.
Да отвяжешься ли ты от нас, няня Василиса?
Няня Василиса, да провались ты сквозь землю!
Няня Василиса
С нами бог, матушки! Вить я господскую волю исполняю. Да и вы, красавицы мои барышни, что вам за прибыль батюшку гневить, - неужли у вас язычок болит говорить по-русски?
Это несносно! сестрица, я выхожу из терпения!
Мучительно! убивственно! оторвать нас ото всего, что есть милого, любезного, занимательного, и завезти в деревню, в пустыню...
Будто мы на то воспитаны, чтоб знать, как хлеб сеют!
Небось, для того, чтоб знать, как его едят.
Что ты бормочешь, Даша?
Не угодно ль вам взглянуть на платье?
(подходя.)
Сестрица миленькая, по правда ли, что оно будет очень-хорошо?
И, мой ангел! будто оно может быть сносно!.. Мы уж три месяца из Москвы, а там, еще при нас, понемножку стали грудь и спину открывать.
Ах, это правда! Ну вот, есть ли способ нам здесь по-людски одеться? В три месяца бог знает как низко выкройка спустилась. Нет, нет! Даша, поди, кинь это платье! Я до Москвы ничего делать себе не намерена.
(уходя, особо.)
Я приберу его для себя в приданое.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Фекла, Лукерья и няня Василиса.
Eh bien, ma soeur... 1
1 Ну что, сестра... (франц.)
Няня Василиса
Матушка, Лукерья Ивановна, извольте говорить по-русски: батюшка гневаться будет!
Чтоб тебе оглохнуть, няня Василиса!
Я думаю, право, если б мы попались в полон к туркам, и те с нами б поступали вежливее батюшки, и они бы не стали столько принуждать нас русскому языку.
Прекрасно! Божественно! с нашим вкусом, с нашими дарованиями, - зарыть нас живых в деревне; нет, да на что ж мы так воспитаны? к чему потрачено это время и деньги? Боже мой! когда вообразишь теперь молодую девушку в городе, - какая райская жизнь! Поутру, едва успеешь сделать первый туалет, явятся учители, - танцовальный, рисовальный, гитарный, клавикордный; от них тотчас узнаешь тысячу прелестных вещей; тут любовное похищение, там от мужа жена ушла; те разводятся, другие мирятся; там свадьба навертывается, другую свадьбу расстроили; тот волочится за той, другая за тем, - ну, словом, ничто не ускользнет, даже до того, что знаешь, кто себе фальшивый зуб вставит, и не увидишь, как время пройдет. Потом пустишься по модным лавкам; там встретишься со всем, что только есть лучшего и любезного в целом городе; подметишь тысячу свиданий; на неделю будет что рассказывать; потом едешь обедать, и за столом с подругами ценишь бабушек и тетушек; после домой - и снова займешься туалетом, чтоб ехать куда-нибудь на бал или в собрание, где одного мучишь жестокостью, другому жизнь даешь улыбкою, третьего с ума сводишь равнодушием; для забавы давишь старушкам ноги и толкаешь их под бока; а они-то морщатся, они-то ворчат... ну, умереть надо со смеху! (Хохочет.) Танцуешь, как полоумная; и когда случишься в первой паре, то забавляешься досадою девушек, которым иначе не удается танцовать, как в хвосте. Словом, не успеешь опомниться, как уж рассветает, и ты полумертвая
едешь домой. А здесь, в деревне, в степи, в глуши... Ах! я так зла, что задыхаюсь от бешенства... так зла, так зла, что... Ah! Si jamais je suis... 1
Няня Василиса
Матушка, Лукерья Ивановна! извольте гневаться по-русски!
Да исчезнешь ли ты от нас, старая колдунья!
Не убивственно ли это, миленькая сестрица? Не видать здесь ни одного человеческого лица, кроме русского, не слышать человеческого голоса, кроме русского?.. Ах! я бы истерзалась, я бы умерла с тоски, если б не утешал меня Жако, наш попугай, которого одного во всем доме слушаю я с удовольствием. - Милый попенька! как чисто говорит он мне всякий раз: vous êtes une sotte 2 . А няня Василиса тут как тут, так что и ему слова по-французски сказать я не могу. Ах, если бы ты чувствовала всю мою печаль! - Ah! ma chère amie! 3
Няня Василиса
Матушка, Фекла Ивановна, извольте печалиться по-русски, - ну, право, батюшка гневаться будет.
Надоела, няня Василиса!
Няня Василиса
Ах, мои золотые! ах, мои жемчужные! злодейка ли я? У меня у самой, на вас глядя, сердце надорвалось; да как же быть? - воля барская! вить вы знаете, каково прогневить батюшку! Да неужели, мои красавицы, по-французскому-то говорить слаще? Кабы не боялась барина, так послушала бы вас, чтой-то за наречье?
1 Ах! Если когда-нибудь мне придется... (франц.)
2 Вы дура (франц.)
3 Ах! мой дорогой друг! (франц.)
Ты не поверишь, няня Василиса, как на нем все чувствительно, ловко и умно говорится!
Няня Василиса
Кабы да не страх обуял, право бы послушала, как им говорят.
Ну да вить ты слышала, как говорит наш попугай Жако?
Няня Василиса
Ох, вы, мои затейницы! А уж какой, окаянный, речисто выговаривает - только я ничего-то не понимаю.
Вообрази ж, миленькая няня, что мы в Москве, когда съезжаемся, то говорим точно, как Жако!
Няня Василиса
Такое дело, мои красавицы! Ученье свет, а неученье тьма. Да вот погодите, дождетесь своей вольки, как выйдете замуж.
За кого? за здешних женихов? сохрани бог! мы уж их с дюжину отбоярили добрым порядком; да и с Хопровым и с Таниным; которых теперь нам батюшка прочит, не лучше поступим. Куда он забавен, если думает, что здесь кто-нибудь может быть на наш вкус!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Велькаров, Фекла, Лукерья и няня Василиса, которая вскоре уходит.
Велькаров
(за театр.)
Скажи: милости-де прошу, дорогие соседушки! - Ну что, няня Василиса, не выступили ли дочери из моего приказания?
Няня Василиса
Нет, государь! (Отводя его.) Только, батюшка мой, не погневись на рабу свою и прикажи слово вымолвить.
Велькаров
Говори, говори, что такое? (Видя, что дочери хотят уйти.) Постойте!
Велькаров
Ну, что ты хотела сказать?
Няня Василиса
Не умори ты, государь, барышень-то; вить господь знает, может быть, их натура не терпит русского языка, - хоть уж не вдруг их приневоливай!
Велькаров
Не бойся, будут живы! поди и продолжай только наблюдать мое приказание.
Няня Василиса
То-то, мой отец, видишь, они такие великатные, я помню, чего стоило, как их и от груди отнимали! (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Велькаров, Лукерья и Фекла.
Велькаров
А вы, сударыни, будьте готовы принять ласково и вежливо двух гостей, Хопрова и Танина, которые через час сюда будут. Вы уж их видели несколько раз; они люди достойные, рассудительные, степенные и притом богаты; словом, это весьма выгодное для вас замужество... Да покиньте хоть на час свое кривлянье, жеманство, мяукание в разговорах, кусанье и облизывание губ, полусонные глазки, журавлиные шейки - одним словом, всю эту дурь, - и походите хоть немножко на людей!
1 Увы! (франц.)
Я, право, не знаю, сударь, на каких людей хочется вам, чтоб мы походили? С тех пор, как тетушка стала нас вывозить, мы сами служим образцом!
Кажется, мадам Григри, которая была у тетушки нашею гувернанткою, ничего не упустила для нашего воспитания.
Уж коли тетушка об нас не пеклась, сударь!.. Она выписала мадам Григри прямо из Парижа.
Мадам Григри сама признавалась, что ее родные дочери не лучше нашего воспитаны.
А они, сударь, на Лионском театре первые певицы, и весь партер ими не нахвалится.
Кажется, мадам Григри всему нас научила.
Мы, кажется, знаем все, что мадам Григри сама знает.
Велькаров
Мое терпение...
Воля ваша, да я готова сейчас на суд, хоть в самый Париж!
Велькаров
Знаешь ли ты...
Да сколько раз, сестрица, в магазинах принимали нас за природных француженок!
Велькаров
(Лукерье.)
Добьюсь ли я?..
А помнишь ли ты этого пригожего эмигранта, с которым встретились мы в лавке у Дюшеньши, он и верить не хотел, чтоб мы были русские!
Велькаров
Позволишь ли ты?..
Да вить до какой глупости, что уверял клятвою, будто видел нас в Париже, в Пале-Ройяль, и неотменно хотел проводить до дому.
Велькаров
(Лукерье.)
Будет ли конец?..
Стало, благодаря мадам Григри, наши манеры и наше воспитание не так-то дурны, как...
Велькаров
(схватя их обеих за руки.)
Молчать! молчать! молчать! тысячу раз молчать! - Вот воспитание, что отцу не дадут слова вымолвить! Чем более я вас слушаю, тем более сожалею, что вверил вас любезной моей сестрице. Стыдно, сударыни, стыдно! - Девушки, вы уж давно невесты, а еще ни голова ваша, ни сердце не запасено ничем, что бы могло сделать счастие честного человека. Все ваше остроумие в том, чтоб перецыганивать и пересмеивать людей, часто почтеннее себя; вся ваша ловкость, чтоб не уважать ни летами, ни достоинствами человека и делать грубости тем, кто вас старее. В чем ваше знание? - Как одеться или, лучше сказать, как раздеться, и над которой бровью поманернее развесить волосы. Какие ваши дарования? - Несколько песенок из модных опер, несколько рисунков учителевой работы и неутомимость прыгать и кружиться на балах! А самое-то главное ваше
достоинство то, что вы болтаете по-французски; да только уж что болтаете, того не приведи бог рассудительному человеку ни на каком языке слышать!
В городе, сударь, нас иначе чувствуют; и когда мы ни говорим, то всякий раз около нас кружок собирается.
Уж кузинки ли наши, Маетниковы, не говоруньи, а и тем не досталось при нас слова сказать!
Велькаров
Да, да! смотрите, и при гостях-то уж пощеголяйте таким болтаньем, это бы уж были не первые женишки, которых вы язычком своим отпугали!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Велькаров, Фекла, Лукерья и слуга.
Какой-то француз просит позволения войти.
Велькаров
Спроси кто и зачем?
Слуга уходит.
Сестрица душенька, француз!
Француз, душенька сестрица, уж хоть бы взглянуть на него! Пойдем-ко!
Велькаров
Француз... ко мне? зачем бог принес? (Увидя, что дочери хотят ummu.) Куда? будьте здесь, еще насмотритесь. (Слуге, который входит.) Ну что?
(возвращаясь.)
Его зовут маркиз.
(тихо сестре.)
Сестрица душенька, маркиз!
Маркиз, душенька сестрица! верно, какой-нибудь знатный!
Велькаров
Маркиз! все равно - спроси: зачем и кого ему надобно?
Слуга уходит.
Кабы он у нас погостил!
Я чай, какие экипажи! какая пышность! какой вкус!
Велькаров
Его точно зовут маркизом; по отчеству как, не знаю, а пробирается в Москву пешком.
Обе сестры
Велькаров
А, понимаю, это другое дело; тотчас выйду.
Слуга уходит.
Батюшка, неужели не удержите у нас маркиза хоть на несколько дней?
Велькаров
Я русский и дворянин; в гостеприимстве у меня никому нет отказа. Жаль только, что из господ этих многие худо за то платят; - да все равно!
Я надеюсь, что вы позволите нам говорить с ним по-французски. Если маркизу покажется здесь что-нибудь странно, то по крайней мере увидит он, что мы совершенно воспитаны, как должно благородным девицам.
Велькаров
Да, да! Если он по-русски не говорит, то говорите с ним по-французски, я даже этого и требую. Есть случаи, где знание языков употребить и нужно, и полезно. Но русскому с русским, кажется, всего приличнее говорить отечественным языком, которого благодаря истинному просвещению зачинают переставать стыдиться. Василиса! (Василиса входит.) Будь с ними, а я пойду и посмотрю, что за гость!
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Сестрица! я чай, мы уроды уродами! Посмотри, что за платье, что за рукавчики... как мы маркизу покажемся?
Накинем хоть шали. - Даша! Даша!
Чего изволите?
Принеси мне поскорей пунцовую шаль.
А мне мою полосатую.
Тотчас! (Хочет уйти.)
Даша! постой! - Сестрица, полно, носят ли уже в Париже шали?
Нет, нет, останемся лучше так. Даша, дай румяна. (Даша исполняет приказание.) Кажется, в Париже румянятся! Нарумянь меня, миленькая сестрица!
А ты, между тем, растрепли мне хорошенько на голове.
Они услуживают друг другу.
Что с ними сделалось?
Как бы нам его принять? - Как будто мы ничего не знаем!.. Займемся работой.
Даша! подай нам какую-нибудь работу. - Зашпиль мне тут, сестрица... так... немножко более плеча открой.
Да какую работу, сударыня? Вы никогда ничего не работаете; разве кликнуть людей, да втащить наши пяльцы. - Ну, право, они одурели!
Ох нет! Ин не надо? Знаешь ли что, сестрица? Сядем, как будто мы что-нибудь читали. (Бросаются в кресла.)
Ах, это прекрасно! - Даша, дай нам две книжки. Сестрица миленькая, надвинь мне хорошенько волосы на левый глаз!
Постой-ка, нет! нет, еще, чтоб я им ничего не видала. Очень хорошо. Даша, что же книги?
Книги, сударыня? Да разве вы забыли, что у вас только и книг было, что модный журнал, и тот батюшка приказал выбросить; а из его библиотеки книг вы не читаете, да и ключ у него. - Няня Василиса, скажи, право, не помешались ли они?
Няня Василиса
И, мать моя! Бог с тобою; они все в одном разуме.
Нет, эдак неловко; лучше встанем, сестрица! посмотри-тко, как я присяду. (Приседает низко и степенно.) А! Маркиз! - хорошо так?
Нет, нет, это принужденно учтиво; надо так, как будто мы век были знакомы! Мы лучше чуть кивнем. (Приседает скоро и кивает головою.) Ах! Маркиз! - Вот так.
Комедию, что ль, они хотят играть? Да что такое сделалось, сударыни? Что за суматоха?
К нам приехал из Парижа знатный человек, маркиз!
Он будет у нас гостить. Даша! ты, чай, сроду маркизов не видала?
Ах, миленькая сестрица! Если бы он не говорил по-русски!
Фи! Душа моя, какой глупый страх! Он, верно, в Париже весь свой век был в лучших обществах!
Когда я воображу, что он из Парижа, что он маркиз: так сердце бьется, и я в такой радости, в такой радости, je ne saurois vous exprimer 1 .
1 Я не могу выразить (франц.)
Няня Василиса
Матушка, Фекла Ивановна! Извольте радоваться по-русски!
Добро, няня Василиса, недолго тебе нас мучить: на зло тебе наговоримся мы по-французски досыта - нам батюшка позволит.
Няня Василиса
Его господская воля, мои красавицы.
Что за гость! что за маркиз! (Увидя Семена.) Ах, это негодный Семен! Боже мой, что такое он затеял?
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Фекла, Лукерья, Даша, няня Василиса,
Велькаров и Семен
во фрачке.
Велькаров
Хоть, кажется, у нас смирно и никаких грабежей не слыхать, но ничего нет невозможного. Мы тотчас дадим знать, куда должно, и все способы будут употреблены сыскать норов и возвратить вам ваши вещи и ваши бумаги. Вы, между тем, останьтесь у меня, отдохните, и потом, коли время не терпит, отправьтесь в ваш путь. Вы не будете раскаиваться, что ко мне зашли. Но помните твердо наше условие: ни слова по-французски.
Да он ни бельмеса и не знает!
Милостивий государь, я стану сохранять ваше повеление так свиято, как будто б я ни слова не умел по-франсузски, тем более, што, живши прежде время долго в России, я довольно изрядно говорю по-русски, хотя теперь я и прямо из Парижа.
Боже мой, сестрица! Он по-русски умеет!
Надо быть нашему несчастию! Я думаю, на зло нам, судьба всех французов по-русски переучит!
Велькаров
Оставьте излишние церемонии! мы здесь в деревне. Вот мои дочери; останьтесь пока с ними, а я пойду и прикажу для вас комнату очистить; да только помните: ни слова по-французски!
Я не выступлю из воли вашей. (Особо.) Хоть бы и хотел, да не могу. (Откланивается очень учтиво Велькарову.)
(тихо сестре.)
Сестрица душенька! видно, в Париже теперь учтивы: присядем пониже.
Приседают очень низко и перекланиваются с Семеном.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Семен.
Милостивия государини, ви видите пред собою утифительного маркиза, которого злополушния нешасия, и нешастния горести, соправшияся наподобие, когда великие туши с приткою молниею несносные для всякого шувствительного серса, которое серса подобно большой шлюпке на морских волнах катается, кидается и бросается из педы на горе, из горя на нешасие, из нешасия на погибель, из погибели... ошень, ошень жалко, сударини, што не могу я вам этого рассказать по-французски.
Ах, маркиз! мы просим у вас прощения за батюшку.
Извините нас, если вы видите в нем еще остаток варварского века!
Он для того не позволяет говорить по-французски, что воспитан на старинный манер.
И по-французски не знает!
Не снает! Боже мои! это ужасно, непростительно, не благородно! Так и ви, сударини, говорите только по-русски?
Ах, нет, нет! мы клянемся вам, что до самого приезда сюда иначе не говорили мы, как по-французски, даже до того, что по-русски худо знаем. О! мадам Григри за этим очень смотрела!
Не в похвалу себе скажу, маркиз, только я, право, двух строк по-русски без двадцати ошибок не напишу; зато по-французски...
Это похвально, ошень похвально! и я жалею, што ви имеете такого батюшку, который...
Если бы чувствовали, как нам стыдно, что он так странен!
Не знать по-французски, я вообразить этого не могу! я бы умер!
Нам, право, даже совестно перед вами, что мы его дочери!
(приседая.)
Ах, маркиз, извините нас в этом!
Нишего, судариня, нишего, я охотно верю, што ви этому не виновати; но позвольте мне хотя по-русски пересказать вам свои обстоятельства; я имею надежду, што ваша щедрость и ваше доброе серсе...
Мы жадно хотим их слушать. Даша! подвинь креслы маркизу.
Даша исполняет приказание.
Милостивия государини, всякому, конешно, странно будет видеть знатного шеловека, каков я, пешком; видеть, што знатный шеловек, каков я, имеет крайную нужду в деньгах; но когда вы узнаете мои обстоятельства...
Так вы недавно из Франции? Я думаю, там хорошо, как в раю; не правда ли, маркиз, что когда вы сравните ее с нашею варварскою землею?..
Какое зравнение, сударини! какое зравнение! Слези из меня текут всякий раз, когда вспомню о Франции! Я вам скажу только одну безделису, но любопитно видеть, точно любопитно, совершенно любопитно, - поверите ли ви, што там все большие города вистроени на больших дорогах?
Ах, боже мой!
Ах, сестрица! как это должно быть весело!
Я вам после подробнее об этом расскажу, а теперь позвольте мне о моих обстоятельствах…
Сестрица, маркизу низко. Даша! подай лучше стул.
Даша исполняет приказание.
(пересаживаясь с поклонами.)
Мне ошень приятно видеть ваше мягкое серсе, сударини, и я надеюсь, што мои обстоятельства...
А в самом-то Париже сколько удовольствий! сколько забав!
Я думаю, там время ужасно коротко.
А особливо против нашего; здесь, право, не знаешь, когда сутки кончатся; а там, маркиз, не правда ли?
Это правда ваша. Там зутки по крайней мере шестью шасами короше, нежели в России.
Вы чудеса нам рассказываете!
О ето еше безделиса; но позвольте, штоб теперь изъяснил я вам мои жалкие обстоятельства!
Как это приятно, что, живши там, можно получать несравненно скорее, нежели здесь, все новые романы и песенки; скажите, маркиз, кого там теперь более читают?
Фи! фи! как это неблагородно! Ми все, кто познатнее, никого не читаем.
Ну вот, сестрица, а батюшка вечно гневается, что мы мало сидим за книгами. Видишь ли, что и в Париже по-французски только говорят, а не читают.
Мало ли есть прекрасних упрашнений, кроме книг, для молодого, знатного шеловека. Например: можно нишего не
делать, можно гулять, можно петь, можно играть комедию. Я вам после обо всем расскажу; теперь позвольте представить вам мои жалкие обстоятельства...
Сестрица, маркизу жестко! Даша, подай подушку!
(исполнял приказание.)
Усядется ли мой маркиз?
(пересаживаясь.)
Покорно благодарствую, сударини! Ви не поверите, как приятно иметь дело с простими душами, как ваши; но согласитесь, ради бога, изъяснить вам мои обстоятельства! - Выслушайте меня!
Мы слушаем, маркиз.
Нешасия мои такови, што, слушая их, можно утонуть в слезах.
Бедный маркиз!
Мои жалкие приклюшения достойны...
Несчастный маркиз! Ах! ах!
Ах, боже мой! дозвольте только, штоб я изъяснил вам...
Злополучный маркиз! Ах! ах!
Если ви сжалитесь?..
Ах, сестрица! ах, Даша! какая жалость! Ах! ах! ах!
Если вы хотя несколько имеете шеловешества...
Ах, Даша! ах, сестрица, можно ль не терзаться? хи! хи!
Ах, сударыни, подлинно жалко! ох! ох! ох! (Все плачут около маркиза.)
Няня Василиса
(которая все глядела на них, вдруг плачет навзрыд.)
О! о! хо! хо! хо! согрешила я, окаянная, по грехам моим меня бог наказывает!
Ну ты что развылась, няня Василиса?
Няня Василиса
(со слезами.)
Так, золотые мои, глядела на вас, глядела, индо меня горе разобрало: я вспомнила про внука Егорку, которого за пьянство в рекруты отдали; ну такой же был статный, как его милость!
Куда ты глупа, няня Василиса!
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Фекла, Лукерья, Даша, няня Василиса и
Сидорка
(несет платье).
Петровна! какой у нас француз, который по-русски говорит?
Няня Василиса
(указывая на Семена.)
Вот он, мой батюшка!
Неуч! да говори вежливее!
Извините его, маркиз! Куда ты глуп, Сидорка! ну простительно ли говорить так грубо: француз! француз! не мог ты сказать учтивее?
Виноват, сударыня, я не знал, что это бранное слово; только, воля ваша, барин не в брань изволил его сказать, а, напротив того, он хочет уже показывать, как чудо, француза, который по-русски говорит почти так чисто, как наш брат, крещеный, и для того прислал к нему с своего плеча новую пару платья, да 200 рублей денег, и велел, чтоб он неотменно теперь же оделся.
Помоги, любовь, моему маркизу!
Ура! маркиз! (Сидорке.) Скажи, мой друг, своему господину, што маркиз его благодарит.
Ах боже мой! что это значит? право, батюшка выходит из благопристойности! взгляните, маркиз, что за кафтан, я думаю, на нем одних галунов полпуда! - Поди, поди вон с платьем!
Полпуда! нет, нет, надобно иногда угождать старим людям.
Нет, маркиз, коли в батюшке нет человечества, так по крайней мере мы жить умеем. - Поди, Сидорка, вон с платьем! Оно вас задавит!
Нет, нет, постой, слуга! - О мучительницы, они грабят меня.
Вы шутите, маркиз! Это бы было убийство!
Это грех, беззаконие! - Поди, Сидорка, вон!
(схватя за платье.)
Позвольте мне, сударыня, этот грех на себя взять! (Берет платье.)
И подлинно, сударыни, неровно батюшка прогневается! Войдите, маркиз, в эту боковую комнату, вы тут можете одеться.
Право, нам стыдно, маркиз!
Вы увидите, сударини, што я во всяком кафтане тот же я. (Сидорке.) Пойдем, слуга! Голубчик кафтанчик, чуть было нас не разлучили!
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Фекла, Лукерья, Даша и няня Василиса.
(вслед Семену.)
Какой ум! Какая острота!
Какое благородство, какая чувствительность!
Благодаря маркизству.
Как видна ловкость во всяком пальчике маркиза!
В каждом суставчике приметно что-то необыкновенное, привлекательное.
Куда все это денется, как узнают, что он Семен?
Приметила ль ты, как он был в креслах: ну, можно ли свободнее лежать у себя в постели? Ах, наши молодые люди долго на него походить не будут, все еще отзываются они чем-то русским.
Чему ж дивиться, сестрица, коли батюшки да матушки сами изволят впутываться в воспитание! Они, конечно, все перепортят! Посмотри на многих из тех молодых людей, которых воспитание совершенно поверено было гувернерам: похожи ли они на русских?
Ну! воля твоя, сестрица, я нашего маркиза между тысячи русских узнаю; манеры не те, ухватки не те, взгляд не тот, а притом как несчастлив! Ах! я чуть не изорвалась с тоски, слушая его приключения!
Веришь ли, сестрица душенька, как он меня тронул, что я, сквозь слез, ничего не могла расслушать!
Ну как же не мучительно, когда видишь, что есть такие достойные люди, и сравнить с ними здешних необразованных животных!
А особливо таких, как наши любезные женишки, Хопров и Танин!
Куда это умно, ты, сестрица, будешь майоршею, а я асессоршею!
Майорша, асессорша! фи! гадость! Нет, нет, как изволит батюшка, я лучше в девках останусь!
Я, миленькая сестрица, хоть в девках и не останусь, только уж, воля его, ни майоршею, ни асессоршею быть, право, не намерена.
Ах, для чего мы не рождены во Франции! Я бы, может быть, была маркизша!
А я виконтесса! Куда, чай, это весело, миленькая сестрица! Побыл бы хоть неделю маркизшею или виконтессою, пускай бы после хоть век в девках сидеть!..
Куда это они подбираются?
Сестрица! мне пришла в голову прекрасная мысль!
Уж не та ли, что и мне, миленькая сестрица?
Верно, я по глазам узнаю, но это нас не поссорит, мой ангел; конечно, природа не даром дала нам тонкие чувства и тонкий ум.
Где тонко, тут и рвется.
Может быть, судьба и подлинно одну из нас готовила быть маркизшею.
Пойдем ко мне в комнату, ты увидишь, что я сделаю. Даша, останься здесь и скажи маркизу, что мы тотчас выйдем! (Отходя.)
Ma chère amie, il faut d’abord... l
Няня Василиса
Матушка Фекла Ивановна, извольте говорить по-русски!
Сгинешь ли ты когда-нибудь от наших глаз, няня Василиса?
Право, у барышень моих что-нибудь непутное на уме! Ну, дорогой Семен, затеял ты дело: посмотрим, каково-то концы сведешь!
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Даша,
потом Семен,
разряженный в Велькарова кафтан и
распудренный, и Сидорка.
Ну да, приятель, ты и в расходную свою книгу запишешь, что 200 рублей изволил принять маркиз, то есть я. Скажи, девушка, где твои барышни?
Тотчас выйдут, маркиз! Они просят, чтоб вы их подождали.
Ну да коли маркиз то чин, так как же прозванье-то ваше? вить мне надо толком записать и показать барину, а он и так ворчит, что я не умею порядком в расход занести.
Мое прозвание! прозвание... Послушай, девушка! (Тихо.) Даша, не помнишь ли ты какого-нибудь французского прозвания? Злодей мучит меня уже час, а на ветер сказать боюсь, чтоб старику себя не оболтать.
1 Дорогой друг, надо сперва... (франц.)
Хоть убей, право, ни одного не помню! Смотри, Семен, не напутай на себя!
Так, уже ничего не видя, и к девкам нашим изволит подлипать! Что ж, сударь, мусье маркиз, как ваше прозвание?
Прозвание? стало, это надобно? (Тихо.) Дай бог памяти! Даша, да помоги!
Будто я знакома с маркизами? Кроме похождения маркиза Глаголь, которого 3-й том у меня в сундуке валяется, я ни одного маркиза не знаю.
Славно! чего этого лучше? (Громко.) Так ты, миленькая девушка, будешь чинить мои маншети?
Вот дурака нашел! чинить манжеты! Мне, сударь, право, некогда; скажите, как вас зовут?
Меня как зовут? Изволь, мой друг: меня зовут маркиз Глаголь!
Маркиз Глаголь!
С ума ты сошел!
Коль есть печатный маркиз Глаголь, для чего не быть живому? Да, да, маркиз Глаголь, не забудь, приятель, и запиши, что деньги изволил полушить маркиз Глаголь.
Маркиз Глаголь! слушаю! Глаголь... Право, чудно... Маркиз Глаголь!.. Ахти, мои батюшки, ну ни дать, ни взять, будто из русской азбуки!
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Даша и Семен, хохочут.
Ну, мой бесценный маркиз Глаголь!
Ну, моя маркизша!
Не свербит ли у маркиза спина?
Смелым бог владеет, королева моя! Нет... да полюбуйся-ка. (Расхаживает.) Посмотри-кась! Какова выступка? каков вид? Чем не барин? Чем не маркиз? Что, каково меня одели?
Прекрасно! только каково-то тебя раздевать будут.
Пустого ты боишься.
Надобно быть твоему бесстыдству и дерзости, чтоб назваться французом, не зная ни слова по-французски.
Ничего, ничего; барышни твои точно таковы, как мне надобно; им бы хоть уж имя не русское, далее они не смотрят. Что до старика, то я знал наперед с твоих же слов, что он запретит мне говорить по-французски, как скоро услышит, что я по-русски говорю; а без него надежда моя на премудрую няню Василису. Видишь ли, как я дело-то со всех сторон кругло расчел!
Это правда, только я все что-то боюсь!
Вздор, посмотри-ко! 200 рублей уж тут, и комедия почти к концу; еще бы столько же, или на столько же хоть выманить от красавиц, то к вечеру сложу маркизство, с барином своим распрощаюсь, чин чином, и завтра ж летим в Москву! Я уж придумал, как и делу быть: открою или цырульню, или лавочку с пудрой, помадой и духами.
(приседая важно.)
Не позабудьте, маркиз, одной безделицы, прежде нежели изволите отправиться в Москву открыть лавочку.
(с комическою важностью.)
Что, душа моя?
(приседая важно.)
Со мной здесь же обвенчаться; а то вы, знатные, иногда очень забывчивы.
(с комическою важностью.)
Я надеюсь, что вы мне об этом припомните!
(приседая.)
Не премину, конечно, маркиз! Тс! идут. А, это барышни! Боже мой, и без няни Василисы! пропал ты...
Худо, Даша!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Фекла, Лукерья, Даша и Семен.
Дашенька, поди на крыльцо и стереги, как скоро приедут Хопров и Танин, прелестные наши женишки, отдай им эти письма; а мы здесь поговорим с маркизам.
Не прогляди же их!
Как! вы без няни Василисы?
(хохочет.)
Мы ее заперли в нашей комнате. Поди отсель.
Я, право, боюсь...
Ох, поди же!
Если батюшка...
Ну, что ты привязалась, как няня Василиса! Поди, коли говорят!
Беды, совсем беды! Поскорей побежать его выручить!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Фекла, Лукерья и Семен.
Ну, до меня дело доходит! Попытаемся как-нибудь отыграться. (Им.) Как ви прекрасни, сударини! верите ли, што, глядя на вас, я забываю мои нешасия; здесь я стал совсем иной шеловек. Смотря на вас, не могу я быть сериозен, - это волшебство! настоящее волшебство! Я думал, што я буду плакать, а вы делаете, што я не могу не смеяться.
Ecoutez, cher marquis... l
Боже мой! што вы хотите делать? Я дал батюшке вашему слово не говорить по-франсузски.
1 Послушайте, дорогой маркиз... (франц.)
Il ne saura pas l .
Невозможно! невозможно! никак невозможно - услишат.
Mais de grâce... 2
(убегая от них на другую сторону театра.)
По-русски, по-русски, ради бога по-русски! - О няня Василиса!
(гоняясь за ним.)
Je vous en prie... 3
Je vous supplie... 4
1 Неумолимый! (указывая на Дашу) и в которых вы изволите так грубо Хопрову и Танину запрещать ездить ко мне в дом?
Воля ваша, батюшка, мы не хотим, чтоб они и надежду имели на нас жениться.
Ах, не унижайте нас!
Велькаров
Что, что вы, сумасшедшие! да они благородные, молодые и достойные люди.
Ах, сударь, если б они были люди, они бы хоть немножко походили на маркиза.
Велькаров
Это что еще?
(на коленях.)
Не будьте так жестоки, не заглушайте в нас благородных чувств; и если уж одна из нас должна носить русское имя, то позвольте хотя другой надеяться лучшего счастия.
(на коленях.)
Не будьте неумолимы! ужели для вас не привлекательно иметь родню в самом Париже?
Велькаров
Встаньте, встаньте! Боже мой, какое мученье! вас точно надо запереть. (Особо.) Мой дорогой гость успел вскружить им голову. Я вас проучу!
Батюшка, можно ли так обижать знатного человека!
Помилуйте, вы обесславите себя по всей Франции.
Велькаров
Мы посмотрим его на первом опыте. Господин маркиз, я позволяю или, лучше сказать, я требую, чтоб ты дочерям моим при мне рассказал по-французски жалкое приключение, как тебя в лесу ограбили.
Прощай, маркизство!
Ах, какое счастие!
Милостивый государь!..
Велькаров
Посмотри-ко, ты уже чище по-русски стал выговаривать, скоренько научился!
Милостивый государь...
Ах! говорите, говорите, маркиз!
Велькаров
Ну, говори ж, маркиз Глаголь!
(на коленях.)
Ах, сударь!
Велькаров
Полно, полно! не стыдно ль знатному человеку так унижаться! Изволь рассказывать, пусть дочери мои послушают французского языка.
Няня Василиса
(подходя к Семену.)
Уже, мой батюшка, позволь и мне послушать, куды давно хотелось.
Ах! простите кающегося грешника. Я, сударь... ах! я не маркиз, я, сударь... ах! я и не француз, а просто вольный человек, служу у господина, который, проездом в армию, остановился в вашей деревне, и зовут меня Сенькой!
Бездельник! и ты мог...
Виноват, сударь, страстная любовь сделала меня маркизом.
(на коленях.)
Простите нас, сударь!
Велькаров
А ты, Даша, тут же?
Ах, сударь, мы уже давно любим друг друга, и нам не на что жениться. Не могши ничего достать с русским именем, употребил я невинную хитрость и назвался маркизом; но я, право, не участник в отказе, который барышни сделали своим женихам.
Велькаров
Нет, нет, твоя спина дорого мне за это заплатит! Вот, госпожи дочки, следствие вашего ослепления ко всему, что только иностранное! Кто меня уверит, чтоб и в городе, в ваших прелестных обществах, не было маркизов такого же покрою, от которых вы набираетесь и ума, и правил?
Милостивый государь, простите нас!
Сжальтесь над верными любовниками!
Велькаров
Однако, право, мне и досадна и смешна выдумка этого плута. Господин маркиз Глаголь, ты бы стоил доброго увещания, но я прощаю тебя за то, что сегодняшним примером дал ты моим дочкам урок. Встань, возьми свою Дашу, и поезжайте с ней куда хотите. Сидорка, разочтись с ней; ужо и на дорогу прикажу вам дать.
Ах, сударь, вы нас оживили!
Уф, как гора с плеч свалилась! Пойдем, Даша! И другу и недругу закажу маркизом называться! (Уходит с Дашей; за ними Сидорка.)
Велькаров
А вы, сударыни, я вас научу грубить добрым людям, я выгоню из вас желание сделаться маркизшами! Два года, три года, десять лет останусь здесь, в деревне, пока не бросите вы все вздоры, которыми набила вам голову ваша
любезная мадам Григри; пока не отвыкнете восхищаться всем, что только носит нерусское имя, пока не научитесь скромности, вежливости и кротости, о которых, видно, мадам Григри вам совсем не толковала, и пока в глупом своем чванстве не перестанете морщиться от русского языка! Няня Василиса! поди, не отходи от них! (Уходит.)
План – конспект урока в 7 классе по теме «Тема подражания иностранному в комедии И.А.Крылова «Урок дочкам»
2) развитие умений анализа, сравнения, поиска и выделения информации, способов решения проблемы, развитие способности к сотрудничеству;
3) осознание необходимости соотнесения своих поступков с принятыми этическими нормами.
Технологии: РКМЧП, здоровьесбережения.
Форма урока: групповая
Методы: поисковый,
Структура урока:
Стадия вызова.
Здравствуйте, садитесь. Готовы к уроку? Тогда начинаем.
Как вы относитесь ко всему иностранному?
Смотрите ли зарубежные мультфильмы, кино?
Чем они лучше наших?
(ответы учащихся)
Мы с вами прочитали комедию И.А.Крылова «Урок дочкам». Какие проблемы выдвигаются в комедии?
Вы согласитесь, если я вам скажу, что подражание иностранному – это проблема?
А сейчас попробуем разобраться в ней.
Итак, как мы сформулируем тему урока?
(Наводящие вопросы: Какой вопрос мы должны рассмотреть? Что «иностранное» нас может интересовать?).
Формулировка темы, цели урока учащимися.
Стадия осмысления.
Для того чтобы разобраться в проблеме, мы разделимся на группы, у каждой группы свое задание.
Вам нужно будет доказать наличие проблемы, затем попробовать найти пути её решения.
Задание группам : Доказать наличие проблемы подражания иностранному в комедии И.А.Крылова «Урок дочкам», выявить авторскую позицию.
Заслушивание ответов групп.
Учитель: в процессе семейного воспитания существуют воспитатели и воспитанники. Я предлагаю проанализировать + и – работы воспитателей и воспитанников. Более того, всем известно, что в любом деле хорошо иметь ориентиры, образцы и, для того чтобы найти ошибки, способы исправления, полезно сравнение. А в качестве образцового воспитанника того времени возьмем А.С.Пушкина.
Задания группам :
1группа
2группа.
3группа. Проанализировать плюсы и минусы методов работы воспитателей в семье Пушкиных. Выводы занести в таблицу.
4группа. Проанализировать плюсы и минусы в поведении воспитанника А.С.Пушкина. Выводы занести в таблицу.
Самостоятельная работа в группах.
Физкультминутка.
Обсуждение результатов работы и заполнение обобщающей таблицы на интерактивной доске.
Семья Велькаровых
СемьяПушкиных
Уделяет ли время?
Чему учит?
Какой пример показывает?
Уделяет ли время?
Чему учит?
Какой пример показывает?
Мадам Григри
Учителя-гувернеры
Другие участ
Краткая характеристика воспитанников
Критерии оценивания
Дочери Велькаровы
Александр Пушкин
Отношение к Родине
Отношение к труду
Отношение к родителям
Отношение к старшим
Степень образованности
Интересы, увлечения
Отношения к сверстникам
Отношение к себе
Обобщающая беседа по таблице :
Что повлияло на формирование Александра Сергеевича Пушкина?
Какие упущения допущены в воспитании дочерей Велькаровых?
Подумайте и сделайте выводы о том, каковы пути решения проблемы воспитания Феклы и Лукерьи.
Стадия рефлексии .
Продолжите начало:
1. Чтобы Фекла и Лукерья не подражали слепо всему французскому, необходимо было…
2.Чтобы Фёклу и Лукерью отучить от «моды на французское», необходимо…
3. Если у тебя возникнут проблемы, то… (опиши свои шаги)
Теперь к вашему вниманию итоги проектной работы «Модный приговор»
Ведущий. Добрый день, дорогие друзья! Начинаем ток-шоу «Модный приговор» Сегодня заседание «Модного приговора» называется «Отец против дочек» и слушается дело сестер Велькаровых Феклы и Лукерьи.
(обращаясь к сестрам) Фекла и Лукерья, в чем дело? Выглядите роскошно. Чем недоволен отец?
Лукерья. Я, право, не знаю, сударь, на каких людей мы должны походить по мнению отца.
С тех пор, как тетушка стала нас вывозить, мы сами служим образцом!
Фекла. Кажется, мадам Григри, которая была у тетушки нашею гувернанткою, ничего не упустила для нашего воспитания.
Велькаров. Стыдно, сударыни, стыдно! Девушки, вы уже давно невесты, а ещё ни голова ваша, ни сердце не запасено ничем. В чем ваше знание? Как одеться и над которою бровью поманернее развесить волосы. А самое-то главное ваше достоинство то, что вы болтаете только по-французски. Ваша честь, я прошу суд открыть глаза моим дочерям не только на то, как одеваться, но и на то, как следует разговаривать.
Ведущий. Да-а, что-то новенькое.
Велькаров. Да, есть случаи, где знание языков употребить и нужно, и полезно. Но русскому с русским, кажется, всего приличнее говорить отечественным языком.
Ведущий. Обвинение несколько необычное, но в целом понятное. Девушки, чем франция вас так привлекла? Неужели, мои красавицы, по-французски говорить слаще?
Фёкла. Вы не поверите, как на нем чувствительно, ловко и умно говорится!
Ведущий. Право, я не знаю, но суд во всем разберется. Я предлагаю посмотреть «Историю дела». Пожалуйста, включите. (включается видеоролик).
Даша. Не угодно ль вам взглянуть на платье?
Фёкла. (подходя) Сестрица, миленькая, не правда ли, что оно будет очень хорошо?
Лукерья. И, мой ангел! Будто оно может быть сносно!.. Мы уже три месяца из Москвы, а там, ещё при нас, понемножку стали грудь и спину открывать… Сестрица, посмотри, что за платье, что за рукавчики… как мы маркизу покажемся?
Фёкла. Накинем хоть шали. Даша! Даша!
Даша. Чего изволите?
Лукерья. Принеси мне поскорее пунцовую шаль.
Фёкла. А мне полосатую.
Даша. Тотчас! (хочет уйти)
Лукерья. Даша! Постой! Сестрица, полно, носят ли уже в Париже шаль?
Фёкла. Нет. Нет. Останемся лучше так. Даша, дай румяны. (Даша исполняет приказание). Кажется, в Париже румянятся. Нарумянь меня, миленькая сестрица!
Лукерья. А ты между тем растрепли мне хорошенько на голове.
Велькаров. Что, готовы?
Лукерья. Ах!
Фёкла. Helas !
Велькаров. Да покиньте хоть на час свое кривлянье, жеманство, мяуканье в разговорах, кусанье и облизыванье губ, полусонные глазки, журавлиные шейки – одним словом, всю эту дурь, и походите хоть немножко на людей!
Ведущий. Да. Задача сегодня трудная. Поработать над стилью одежды и стилью речи. Фёкла и Лукерья, а вы готовы меняться?
Фёкла. Ах, ну зачем? Но если так сильно батюшка хочет…
Ведущий. Слово предоставляется защитнице. Что вы посоветуете?
Защитница. Мои подзащитные очень симпатичные, нарядные. И то, что на них все французское, легко можно объяснить: на дворе начало 19 века и в Москве все знатные дамы только так и одеваются и говорят только по-французски, на русском не принято говорить. .. Разве что показать им, что, живя в деревне, может, лучше немного попроще одеться.
Ведущий. Спасибо. А теперь слово стилисту моды, которая знает все о моде.
Стилист моды. Да, не спорю, французская мода диктует все изящное, романтичное, нежные цвета, броши, кулоны, рюши. Но, девушки, как стилист моды, я вас уверяю: и русская мода, если приглядеться, изучить, вполне приличные вкщи предлагает. Так что доверьтесь стилистам.
Ведущий. Фёкла и Лукерья, мы вас отправляем к стилистам, надеемся, что вам понравится то, что они предложат. Ждем вас в новых нарядах.
(Девушки уходят, переодеваются)
Ведущий. Друзья! Пока девушки переодеваются, давайте подумаем, как переубедить их хотя бы не стесняться говорить по-русски.
Провидец. Ваша честь, кажется, у меня есть решение. Я обладаю своего рода даром предвиденья и точно знаю, что будущее за русским языком. Более того, могу устроить сеанс «Голоса будущего».
Ведущий. Как хорошо! А это точно возможно?
Провидец. Будем стараться, невозможного нет.
Ведущий. Ну что ж! Пора пригласить наших девушек, которые побывали у наших стилистов. Они себя ещё не видели, увидят только здесь и сейчас. Давайте поддержим их бурными аплодисментами.
(под аплодисменты входят девушки)
Ведущий. Как вы себя чувствуете в новом наряде?
Фёкла. Немного необычно. Но по крайней мере неплохо. (что-то по-французски сказать надо)
Лукерья. А мне кажется, что это в Париже сшито.
Ведущий. Нет, дорогие, это сшито у нас в Москве. Что скажет защитница?
Защитница. Я удивлена, я рада за моих подзащитных. Они в этих нарядах такие же привлекательные.
Ведущий. Что скажет стилист моды?
Стилист моды. Да, есть непреложный закон моды: одеваться по сезону, по ситуации. У вас не каждый день бал, поэтому в вашем гардеробе должны быть другие, вот такие наряды. Браво, девушки.
Ведущий. Отец!
Отец. Я безмерно рад видеть моих дочек в новом наряде, я как будто увидел в них их мать, мою любимую жену, царство ей небесное. Другое совсем дело. Спасибо стилистам! И если бы ещё они отошли от моды говорить по-французски, было бы чудесно.
Ведущий. Кажется, чудо свершится. Господин провидец, вам слово.
Провидец. Девушки, я обладаю природным даром ясновидения, вижу будущее, слышу голоса из будущего и хотел бы, с вашего позволения, устроить сеанс «голоса из будущего» Послушайте, так будут говорить через каких-то 5-10 лет.
(слушают аудиозаписи о русском языке)
Ведущий. Не чудно ли, Фёкла и Лукерья? Как можно после этого стесняться говорить по-русски? Заседание нашего модного суда подходит к концу. Прошу проголосовать: кто за слепое подражание всему иностранному? Кто за родную, отечественную моду и за родную речь?
Да, чувство меры должно быть во всем, проходит время слепой веры, слепого подражания чему бы то ни стало. Спасибо. До новых встреч!
Отношение к иностранному: за и против
Учитель: Здравствуйте, садитесь. Сегодня у нас урок внеклассного чтения. К этому уроку вы все прочитали комедию И.А.Крылова «Урок дочкам». Но прежде чем приступить к разбору произведения, я хотела бы выяснить ваше отношение к иностранному.
Вы за или против зарубежных фильмов?
Вы за или против зарубежных мультфильмов?
Вы за или против зарубежной музыки?
Вы за или против заграничной одежды?
Вы за или против заграничной техники?
Задавая вопросы, что я хотела выяснить? Отношение к чему?
Сформулируйте.
Ответ: Отношение к иностранному (записываю на доску).
У.: Ответы как распределились?
Ответ: За и против.(записываю).
У.: Это наша тема урока. Но как соотнести эту тему с прочитанным к этому уроку произведением?
Ответы учащихся.
У.: Чье отношение к иностранному важно выяснить?
О.: - учит, урок дает;
А кто учит?
У.: А ещё кто?
У.: Вам дано было проектное задание: подготовить свой театрализованный урок дочкам. Давайте посмотрим, что вы приготовили.
Презентация домашнего задания.
Ваше видение проблемы увидели, поняли, что вы предлагаете путь исправления методом убеждения, методом примера.
А вы можете сказать, какой путь решения проблемы предлагает автор? (Затруднение) Сформулируйте свою задачу.
Для выполнения этой задачи мы ещё раз должны будем обратиться к тексту. Вот вам групповые задания.
1группа . В семье Велькаровых кто и какое принимает участие в воспитании дочек. Как к ним относится автор? Выводы занести в таблицу.
2группа. Как относится к Фёкле и Лукерье автор? Выводы занести в таблицу.
Говорящие имена и фамилии
Уделяет ли время?
Чему учит?
Какой пример показывает?
Среди первых оригинальных русских комедий «урока» выделяется пьеса Ивана Андреевича Крылова (1807) «Урок дочкам», поднимавшая актуальнейшую проблему времени - распространившееся увлечение всем иностранным и пренебрежение русским, национальным. Проблема, как известно, не потеряла своей актуальности до сих пор.
Фёкла и Лукерья, дочери дворянина Велькарова, воспитывались у своей тётки гувернанткою мадам Григри «на последний манер». Отец приехал со службы к ним в Москву и решил взять дочерей к себе. Модницы рассердили старика тем, что «отвадили грубостями и насмешками» его родных и друзей и всё время приглашали к себе в дом «нерусей». У Велькарова лопнуло терпение, и он привёз дочек в деревню.
Здесь отец запрещает Фёкле и Лукерье говорить по-французски, что является для них самым большим наказанием. И даже всем своим гостям Велькаров приказывает говорить только по-русски. Чтобы дочки не ослушались, Велькаров приставляет к ним старую няню Василису, которая следит за каждым шагом девушек.
У барышень есть горничная Даша. Ещё в Москве собиралась она выйти замуж за Семёна, да только ни у жениха, ни у невесты не было денег. Свадьба была отложена до тех времен, пока деньги появятся. Служа у дворянина Честона, Семён ездил с ним в Пе тербург. Там Честон разорился и был вынужден «на самом лёгком ходу» ехать в армию «бить бусурманов». Занемогший дворянин остановился в деревне Велькарова, и Семён пошёл повидаться с Дашей. Жених и невеста рассказывают друг другу о том, что случилось со дня разлуки. Выясняется, что денег ни у одного, ни у другого не прибавилось. Даша говорит жениху, что её барышни щедры, но только к иностранцам. У Семёна созревает план...
Няне Василисе жалко барышень, которые слышат французскую речь только от попугая. Няня уговаривает Велькарова отменить запрет на французский язык, но тот непреклонен. Барышни с сожалением вспоминают о жизни в городе: там к ним ходили учителя рисования, музыки и танцев, там Фёкла и Лукерья ездили по модным лавкам, по обедам и балам, знали все городские слухи и сплетни. После этого деревенская жизнь представляется им невыносимо скучной. А отец ещё и прочит им женихов из числа местных дворян: Хопрова и Танина, людей «достойных, рассудительных, степенных и притом богатых». Но девицы уже отказали многим женихам; так же они собираются поступить с Хопровым и Таниным.
Слуга докладывает Велькарову, что у дверей его стоит некий француз, и притом маркиз, который идёт в Москву пешком. Гостеприимный Велькаров согласен принять его. Фёкла и Лукерья вне себя от радости. Они волнуются: смогут ли встретить маркиза достойно. Отец разрешает им говорить по-французски, ежели гость не умеет по-русски.
Но, к великому огорчению Фёклы и Лукерьи, француз говорит по-русски. И немудрено: ведь это на самом деле Семён, выдающий себя за маркиза. Барышни ласково встречают мнимого француза, в беседе с ним признаются в отвращении к русскому языку и любви к французскому. Фёкле и Лукерье интересно послушать о
Франции... Однако лжемаркиз может лишь сообщить, что «во Франции все города вистроени на больших дорогах». Но сёстры и от этого в восторге. На вопрос о литературе Семён отвечает, что чтение - занятие не для знатных людей. А главное, «маркиз» хочет рассказать, что с ним случилось множество несчастий: он, знатный человек, путешествует пешком и нуждается в деньгах. Барышни, услышав об этом, плачут от жалости. Глядя на них, плачет и няня Василиса: она вспоминает внука Егорку, которого за пьянство в рекруты отдали.
Велькаров доволен, что «маркиз» умеет говорить по-русски. На радостях он присылает «французу» новую пару платья да двести рублей денег. Фёкла и Лукерья в ужасе при виде платья: на нём «одних галунов полпуда». Но «маркиз», как ни странно, доволен.
Фёкла и Лукерья в восторге от «маркиза», его «благородства и чувствительности». Они горюют о своей участи, не желая быть майоршами или ассесоршами. Одновременно им приходит в голову одна и та же мысль: может быть, или Фёкле, или Лукерье удастся стать «маркизшей»...
Конторщик Сидорка хочет записать в расходную книгу, что «француз» получил двести рублей. Он просит Семёна назвать своё имя. Но тот, как назло, не знает ни одного французского имени. У него есть книжка про похождения маркиза Глаголь, и он решает назвать себя так же. Семён надеется получить от барышень ещё двести рублей, и тогда уж к вечеру «сложить маркизство», обвенчаться с Дашей, распрощаться со своим барином и сразу же ехать в Москву. Там он откроет «или цирюльну, или лавочку с пудрой, помадой и духами».
Фёкла и Лукерья пишут письма Хопрову и Танину, где наотрез им отказывают и даже запрещают приезжать в гости. Няню Василису они запирают у себя в комнате. Девицы пытаются заставить Семёна говорить по-французски, но он не идёт им навстречу, ссылаясь на слово, данное Велькарову. Лжемаркиз уже не знает, куда деваться от настойчивости барышень, но тут, к счастью, появляется няня Василиса.
Велькаров гневается на дочерей: ему удалось перехватить их письма к Хопрову и Танину. Но Фёкла и Лукерья бросаются перед ним на колени: они признаются в своих надеждах, что хотя бы одна из них выйдет замуж за француза. Велькаров обещает проучить девиц.
Сидорка объявляет, что комната для маркиза Глаголь готова. Это имя всех повергает в замешательство. Велькаров догадывается об обмане и требует, чтобы мнимый маркиз рассказал по-французски о своих злоключениях. Семёну ничего не остаётся, как только признаться в самозванстве. Он рассказывает свою историю, говорит о любви к Даше. Велькаров сперва гневается: «Твоя спина дорого мне за это заплатит». Семён и Даша умоляют о прощении. И Велькаров прощает Семёна за тот урок, который он преподал Фёкле и Лукерье. Он разрешает Семёну ехать с Дашей куда угодно, да ещё и даёт им денег на дорогу.
А дочкам своим Велькаров обещает, что останется в деревне до тех пор, пока они не бросят «все вздоры», не научатся «скромности, вежливости и кротости» и не перестанут «морщиться от русского языка». Сёстры лишь издают горестные восклицания на французском языке. Но няня Василиса наготове: «Матушки-барышни, извольте кручиниться по-русски».
