Ненавижу культ детей. Куда приводит современный культ детства

Мораль испытывается двумя вещами — либо абсолютной нищетой, либо обеспеченной жизнью. О культе ребенка и его последствиях рассуждает политолог и писатель Денис Драгунский.

— Денис Викторович, вы неоднократно писали о том, как своеобразный культ ребенка в современном обществе приводит к конфликту поколений. Прогнозировали даже бунт родителей против взрослых детей, затрагивали эту тему в рассказах. Насколько, на ваш взгляд, эта проблема серьезна — в демографическом и экономическом плане?

— Эта проблема давно существует в Европе. Отчасти это связано с безработицей, отчасти — с этаким «развратом» социального государства. Молодые люди не хотят работать, им удобнее жить при маме с папой, которые готовят, гладят, стирают и даже выдают какие-то карманные деньги. Были уже судебные дела, когда великовозрастные дети скандалили, чтобы родители им давали деньги, было даже какое-то рукоприкладство. Деньги просто ни на что — чтобы посидеть в кафе. Причем дети — уже за тридцать. И родители подавали в суд, чтобы те наконец от них съехали и занимались своей жизнью.

Это чисто европейская парадигма, потому что в Америке ребенок в восемнадцать лет просто обязательно должен покинуть отчий дом, уехать учиться куда-нибудь в другое место. Я где-то читал, что якобы в Германии чуть ли не до 24 лет родители обязаны содержать детей. Это вообще какой-то кошмар, особенно если учесть, что дети при этом занимаются познанием мира, себя, ездят в путешествия и так далее.

Здесь я являюсь сторонником экономического детерминизма. Как говорят критики капитализма, монополии вынуждают родителей тратить много денег на детей. И действительно: создается детская мода, создается бесконечное множество девайсов и гаджетов, новых костюмчиков. А молодежная мода — это всегда то, что обязательно недолговечно: плохая строчка, плохой крой, плохая ткань. Маечка, курточка, которые разлетаются через несколько месяцев, когда появляется новая коллекция. И главное, что ребенку не скажешь: «Обойдешься без новой куртки», — потому что прежняя уже действительно разлетелась.

С другой стороны, в истории бывает такая странная вещь — этакие отложенные варианты. Как мы знаем, аристократия прекратила существовать в 1915 году, когда Первая мировая война началась. Аристократия была просто физически выбита — пулеметами. Настоящих аристократов больше не осталось, но идея, что аристократический ребенок должен до 25 лет съездить в кругосветное путешествие — эта идея, как свет давно погасшей звезды, через полвека докатилась до среднего класса.

Если же говорить совершенно серьезно, то, конечно, родители разрываются, находятся в жесточайшем психологическом, эмоциональном диссонансе. С одной стороны, кормить, вкладываться в детей — это очень тяжело, требует огромного количества сил, денег, здоровья. А с другой стороны, это делается для престижа. Престижное потребление — это страшная штука, это очень сильное давление общества. Когда у всех родителей в классе дети едут кто в Венгрию, кто в Австрию, кто в Америку — невозможно вынести, что только один твой ребенок поедет к бабушке в деревню. Это будет катастрофой именно для родителей. Они почувствуют себя униженными, выброшенными из своего круга.

Кроме того, существует такое эхо войны. Оно существует и для Европы тоже, потому что в период с конца десятых до начала пятидесятых вся Европа жила очень бедно. Именно тогда царила идея давать все лучшее детям. Это какая-то глубокая биологическая, зоологическая потребность — чтобы выжило следующее поколение. Но это когда война или нищета, голод и так далее. Когда же этого нет, в жизни все спокойно, хорошо, нормально, логично, что все наоборот — лучшее — тому, кто зарабатывает, а детям, соответственно, то, что остается. Естественно, чтобы не голодали. Если, допустим, в восьмидесятых речь шла о том, кому покупать красивый костюм — папе или 14-летнему мальчику, то, конечно, покупали папе.

Но получился такой историко-психологический парадокс: в тот момент, когда люди стали побогаче, когда наступил экономический подъем, они стали отдавать все лучшее детям, хотя это было абсолютно нелогично. Ну, и кроме того, в этом культе ребенка (я понимаю, что на меня все начнут махать руками, конечно) определенный элемент «педофилии» существует. В смысле такой влюбленности в пяти-, шести-, семи-, десятилетнее существо. Это чисто телесное чувство к ребенку. Говорят: «за ребенком ухаживать приятно, а за стариком противно», хотя в 95% случаев речь не идет о стариках, которым надо менять памперсы. Почти все старики вполне сами себя обслуживают, просто надо быть с ними рядом.

— А почему, как вам кажется, традиционный семейный «закон» — ухаживать за стариками, дедушками, бабушками, сохраняя при этом самостоятельность, — заменяется повышенным вниманием к ребенку?

— Почему — я не знаю, но это действительно факт. Дети — из-за экономического давления, давления моды и престижа — становятся все более требовательными. Иногда люди бывают уступчивыми не потому, что они добрые, а потому что им хочется избежать неприятных разговоров. Когда у человека достаточно в кармане денег, а ребенок начинает приставать: «Купи мне новый компьютер, сделай мне первый взнос на квартиру», — чем погружаться в многомесячный скандал, какой-нибудь папаша думает: «Да лучше я дам ему эти сто (или сто тысяч) долларов, чтобы он отвязался». Родители часто покупают хорошие отношения с детьми.

— И все же — если бунт родителей против детей произойдет, кто в результате победит?

— Это зависит от того, кто будет психологически более выдержан. Как нам объяснял Лев Толстой, в бою победу одерживает народный дух. Кто будет духовно, морально сильнее, тот и победит. Ведь, на самом деле, в чем должен состоять этот бунт? В четком проведении границы. Вот мы тебя кормим, воспитываем до восемнадцати лет, вот ты поступил в институт. Валяй. Дальше живешь сам, мы тебе можем давать небольшую стипендию. А уж после того, как ты окончил институт и получил диплом, все, дорогой, — привет!

Вот в этом бунт заключается — сбросить с себя вечную обязанность родителей. Ведь как обычно бывает у нас в стране? Сначала папа с мамой выращивают ребенка до окончания института, а потом, по прошествии двух-трех лет, ребенок начинает им внуков сбрасывать и говорить «нам надо отдохнуть». Этот бунт приведет к какому-то более сбалансированному взаимоотношению возрастов. Сейчас актуальна проблема равноправия полов, а на очереди — проблема равноправия возрастных групп.

Все говорят: «У ребенка должно быть личное пространство». Оʼкей, но и у родителей тоже должно быть личное пространство. И у матери, и у бабушки. Мне кажется, все придет к более уравновешенному, более сбалансированному образу жизни. Не исключено, что через некоторое время человечество обратится к японскому опыту, когда можно будет менять родителей. Какой-нибудь дедушка выставляет себя как бы на аукцион: готов сидеть с внуками в обмен на уважительное отношение в семье. И начнется подписание детско-родительских соглашений. Но уже с детьми в таком возрасте, когда они будут правоспособны — в 16-18 лет.

— То есть, получится такое моральное охлаждение, отдаление?

— Эмоциональное скорее. Вообще, эмоциональная близость часто ведет к эмоциональной зависимости, рабству. Поэтому будет какая-то выдвигаться идея равноправия, равенства прав и обязанностей. У нас сейчас, кстати, в Гражданском кодексе прописано, что родители должны детей воспитывать, дети должны заботиться о родителях, вышедших из трудоспособного возраста.

Но все-таки, мне кажется, происходит перекос в сторону заботы о детях — без срока давности. Бывают счастливые семьи, где все друг друга любят, друг другу помогают, такие я тоже знаю. Или бывают ситуации, когда ребенок вырастает и требует, чтобы ему выделили часть имущества, какую-нибудь недвижимость. Но закономерен вопрос: «А что ты вложил в эту недвижимость? После моей смерти ты будешь наследником всего имущества, а сейчас с чего я должен продавать свой привычный домик в деревне и переезжать в какую-то халупу? Только потому, что ты решил жениться? Нет уж!» Что-то такое будет происходить, и это очень интересно.

— Но нашу страну эта ситуация затрагивает все же в меньшей степени, чем Европу и Америку?

— В целом, конечно, в меньшей степени. Но, к счастью, наша страна столь обильна территориями и населением, что мы вправе говорить о каких-то региональных, а главное классовых особенностях. Там, где люди живут в бедности, естественно, эти вопросы не встают. Там все выживают сообща или врозь — кому как удается. А вот в обеспеченном классе городов-миллионников, где в семье есть квартира, дача, автомобиль, сбережения и поездки на отдых за границу, начинается такое безобразие.

Знаете, мораль испытывается двумя вещами — либо абсолютной нищетой, либо обеспеченной жизнью. В полной нищете бывает и предательство, и отъем пищи у слабых. Когда люди живут просто небогато, но при этом не умирают с голоду, — они живут нормально, экономно. А когда появляется некоторый излишек денег, то на этот излишек сразу претендуют несколько человек: папа хочет, условно говоря, фотоаппарат, ребенок — велосипед, мама — духи, а второй ребенок хочет поездку куда-нибудь в горы. Вот и начинается такая драка — драка за излишки.

— Учитывая нынешний консервативный курс во внутренней политике, можно ли ожидать, что через несколько лет депутаты подхватят эту тему, и тогда мы услышим риторику вроде «вспомним о традиционных ценностях», «выступим против корпораций»?

Услышать мы можем это не через несколько лет, а уже завтра. Другое дело, что из этого ничего не получится, потому что эти самые корпорации создают большое количество рабочих мест. Обычно такие лозунги возникают задним числом. Когда в результате революции и гражданской войны разрушилось народное хозяйство России, можно было кричать: «А не очень-то надо было, будем жить бедно, но честно». А вот живую вещь ломать довольно трудно. Особенно потому, что эти корпорации проклятые являются залогом благосостояния большого количества людей. У нас ведь промышленного пролетариата практически не осталось, все работают в торговле и логистике.

— А можно ли как-то исправить эту ситуацию извне — экономическими механизмами государства или силами психологов?

— Можно изменить, но все-таки не совсем извне, а изнутри — пропагандой, так сказать, здорового образа жизни, правовыми механизмами. Например, в феодальных государствах для того, чтобы избежать дробления семейных наделов, был принцип майората или, наоборот, минората, когда все достается младшему ребенку, который остается с родителями. Это в деревнях, с крестьянскими наделами. А с какими-нибудь дворянскими наделами в Германии был такой принцип, что все достается старшему сыну, а младшие должны сами себе на пропитание добывать, потому что государство не заинтересовано в дроблении поместий. Опора кайзера — крупное землевладение. А если они все начнут делиться, то через несколько лет это будет орда мелких буржуа, которые могут кайзера и вовсе свергнуть. Кто знает, что им на ум придет.

Поэтому могут придумать что-то вроде наследственных договоров между восемнадцатилетними детьми и их родителями. Грубо говоря, будет считаться, что это долговое обязательство: все, что родители дают ребенку после восемнадцати лет, — это его долг, который потом должен быть возвращен, когда родителям исполнится 65 лет. Своего рода пенсия. Какие-то механизмы, возможно, будут рождаться, как говорил товарищ Ленин, «через творчество масс».

— В одной из наших прошлых бесед вы упомянули «общество клика». В этой связи, как вам кажется, — сможет ли исправить ситуацию какая-то громкая история, которая разойдется путем «кликов» и «репостов» и вызовет огромный отклик?

— Конечно, может. Мы знаем истории еще в эпоху до Интернета, когда какая-нибудь статья могла изменить общественное настроение. Скажем, статья Эмиля Золя под названием «Я обвиняю» переломила ход дела Дрейфуса. Она буквально расколола французское общество и сильно его изменила. Статья недавно ушедшего от нас Николая Петровича Шмелева под названием «Авансы и долги», вышедшая в 1987 году в «Новом мире», повлияла на все дальнейшее развитие страны и ситуацию 1991 года значительно сильнее, чем какая-то возня в силовых структурах. Народ тогда прочитал эту статью — тираж «Нового мира» был миллион экземпляров, статью передавали друг другу, на нее очередь стояли в библиотеки, — где он показал медный таз, которым накрылась наша экономика, почему это произошло и что надо делать.

Правда, с обществом клика есть одно «но». Эта кампания должна быть продуманная и очень мощная, потому что в советское время, допустим, в том же 1987 году, была ужасная скудость СМИ по сравнению с тем, что мы имеем сейчас. Поэтому одна статья, которую прочитала вся страна, повлияла. А сейчас эта статья может попросту потеряться в вихре «котиков», селфи, спортивных комментариев и шокирующих историй.

Вот буквально позавчера девочка прошла в самолет, а сегодня где-то на Камчатке девушка избила участкового — бывает же такое! Хотя какая-нибудь история о том, что условные Маша Уткина и Саша Медведев недавно поменялись родителями — три восклицательных знака — в городе Ярославле, и их примеру хотят последовать другие люди, может перевернуть весь мир. Эдтакое переусыновление взрослых детей.

— Вот вы упомянули девочку, которая в 11 лет улетела в Петербург без билета. Не может ли вот эта история быть как раз показателем того самого детоцентризма?

— Если в том смысле, что ребенку легче пробраться в запретную зону — то это было всегда. Заранее считалось, что ребенок — это совершенно святое, чистое, безобидное, чудесное существо. У меня была знакомая дама, советская шпионка за границей, которая свою шпионскую деятельность начала чуть ли не в 8 лет. Она бежала где-то в Лондоне или в Америке через сквер и какому-то ребеночку передавала конфетку, а тот ребенок уже нес конфетку своему папе. Потом уже, когда она выросла, она рассказала, как работала на советскую разведку с раннего детства.

— Возможен ли в принципе выход людей из этой новой системы координат? Как из социальных сетей, например, все больше молодых людей добровольно уходят — на время или навсегда, — потому что надоедает.

Ну конечно, я знаю такие совершенно скандальные случаи, когда родители посылают детей и говорят: «Все, хватит!» У меня был рассказ под названием «Последняя треть», там мама выгоняет дочку и говорит ей: «Треть жизни на меня тратили родители, меня воспитывали, вторую треть — я тебя растила, а последнюю треть я хочу прожить, чтобы тебя не видеть и не знать ничего о тебе». Это такой американский вариант, когда люди встречаются только на Рождество и на День благодарения. Практически два раза в год собирается семья.

Кстати говоря, вы будете смеяться, но в этой ранней детской сепарации — когда ребенок уходит из семьи в восемнадцать лет — кроется залог повышения валового внутреннего продукта. Я помню, как мне на пальцах объяснял Егор Тимурович Гайдар. Он мне говорит: «Вы развелись и стали нанимать прачку, чтобы она стирала вам рубашки. Тем самым вы повышаете ВВП. Потом вы влюбляетесь в эту прачку, женитесь на ней и сразу же ВВП снижаете, потому что перестаете ей платить».

Когда человек уходит из семьи, он сразу начинает работать и оплачивать какие-то услуги и товары сам, в результате ВВП повышается. А в африканских странах, в которых ВВП страны устойчиво стремится к нулю, люди живут большими общинами, семьями. Сеют, мелют муку, пекут хлеб, охотятся, и ВВП нет никакого. Но при этом они живут.

— Вы коснулись ситуации в США. Там как раз есть такое явление, как «кидалты». Это достаточно взрослые люди, которые, условно, возвращаются в детство, играют в игрушки и т. д. И это приняло уже достаточно большие масштабы…

— Да, а в Европе этого еще больше.

— Но что может произойти в результате столкновения такой культуры и традиционного семейного уклада — тех же мигрантов?

— Ничего страшного. Эти «кидалты» являются очень маргинальной культурой — все равно, что культура хард-рока или еще какого-нибудь рока. Это никогда не станет широким поветрием. У нас тоже есть люди, которые играют в компьютерные игры и принимают их за реальность. Это все очень преходяще, растет волнами. Все танцевали твист, ходили в узких брюках, потом ходили в клешах, потом все стали делать ирокезы. Но это же делают одни и те же люди.

Если человек панк, он же не до смерти такой, хотя есть исключения, конечно. Человек играет в «танчики». Ему это надоедает — он чем-то еще начинает заниматься. Встречает каких-нибудь мужиков, с которыми начинает ходить пить пиво или на рыбалку ездить, и ему уже не до игр. Он переходит из культуры «танчиков» в культуру рыбалки. Так и с этими «кидалтами». Это не на всю жизнь, это очень пульсирующая маргинальная штука, которая украшает культурный пейзаж, но ни в коем образе не является определяющей деталью ландшафта, как гора или река. Это как цветочки на лугу.

Я давно, еще с 90-х годов, наблюдаю такую тенденцию: дети становятся не естественным этапом развития отношений, частью жизни взрослых, частью семьи... Они становятся ни больше, ни меньше - богами в семье, центрами вселенной, глобальными проектами родителей, ключевыми инвестициями, объектом поклонения.

Почему так происходит - объяснить довольно легко. Во времена нелегкого советского периода воспитание было весьма суровым. Сначала - голодные годы, разруха, упадок, затем - репрессии, жизнь как на пороховой бочке, экономические условия тоже оставляли желать лучшего, потом и вовсе война, разруха.

Было совершенно не до того, чтобы баловать детей, потакать всем их капризам, удовлетворять любые желания. Но и в относительно стабильные периоды оттепели и застоя было немало стереотипов воспитания, которые предполагали выращивание не столько личности, сколько некоей общественной функции. А поэтому куда чаще в воспитательных процессах звучало "надо" и "должен", чем задавались вопросы о желаниях ребенка.

На детей выплескивалась порой собственная бытовая и личная неустроенность, невозможность полноценной реализации, внутреннее недовольство общественными рамками, в итоге для многих детей подобное воспитание стало поводом для серьезной психотерапии уже во взрослые годы.

Возникновение другой крайности было, в общем, закономерно. Родители, измученные подобной "воспитательной муштрой" в собственном детстве, решили, что их дети не должны жить в подобных условиях. И тут началось практически небывалое: памятуя о том, как их самих приносили в жертву каким-то интересам семьи и общества, родители начинают открыто заявлять, что "живут ради детей", пытаются удовлетворить практические любые желания отпрысков.

Ребенка начинают "развивать" еще чуть ли не в младенчестве, стараются найти "все лучшее" - от брендовой одежды, которую ребенок проносит ровно пару месяцев, до лучших в мире игрушек, интересных поездок, увлекательных спектаклей и развлечений.

Детям организуют все - общение, спорт, формируют правильную диету. Ищут правильных врачей (причем заранее - даже если ребенок еще ничем не заболел, его уже обследуют "на всякий случай", "чтоб не запустить, как меня в свое время родители"). Заранее объявляют их интересы "святыми" и с чувством праведного самоотречения начинают приносить любые свои желания в жертву ребенку, при этом неистово возмущаются теми, кто позволяет себе заметить нечто вроде "а как же ваши собственные интересы?".

В Интернете даже появился мем: "яжемать!", хотя справедливости ради скажу, что этой истерии подвержены не только матери, но и некоторые отцы. Этот интернет-мем стал означать родителей-фанатиков, которым вообще нельзя сказать ничего, хоть как-то ограничивающего интересы детей.

А теперь самый основной вопрос:
изменилось ли что-то принципиально в отношении к детям с тех времен? Нет.

Раньше дети были проектом родителей "потому что принято", "потому что надо", "без этого ты - неполноценный", "должен воспитать достойного человека", "чтоб можно было гордиться". Родители реализовывали за счет детей то, что не смогли (или чаще - не позволили себе под давлением каких-то стереотипов) осуществить в собственной жизни, и жалея об этих упущениях, насильно заставляли детей "соответствовать".

Что происходит сейчас? То же самое, только с другим знаком. Попытка компенсировать недостаток любви в собственном детстве своей повышенной любовью к детям. Это - затяжной протест против родительского воспитания. "Я буду делать точно наоборот!", "Я докажу вам, что вы были неправы".

Что интересно, сейчас в общество входят дети 90-х, и можно вполне оценить плоды.

Дети, которые привыкли, что весь мир вращается вокруг них, не умеют конфликтовать и конструктивно решать эти конфликты. Они умеют только обижаться и хлопать дверьми.
Дети, которым все организовывали, оказываются неспособны сами что-то начинать с нуля - они продолжают ждать, когда им организуют.
Дети, которых постоянно развивали, в которых заталкивали без разбора всякие знания - полностью теряют к этим знаниям интерес.
Дети, которым все обеспечивали, нередко считают ниже своего достоинства простую работу без особой квалификации.

Уже который год в своей практике я решаю детско-родительские конфликты, порожденные вот этим новым типом воспитания - тотальной вседозволенностью, обожествлением ребенка, созданием из него кумира и идола, алтаря, на который "положена жизнь" родителей.

Чем это отличается от прошлых стереотипов? Да ничем, по сути. Все то же послание - "я на тебя жизнь положил, а ты...." - и ожидание благодарности. Разница лишь в том, что родители прошлых поколений что-то требовали (и даже перегибали в этом палку).

А родители современных детей не умеют не то что требовать - даже просить своих детей. Они медленно превратились в потерявших достоинство служителей культа детства и ждут, когда же выкормленный ими своенравный бог обратит на них свое внимание...

Как правило, родители в таких случаях получают только обиды. "Ты не дал/а мне достаточно, чтобы я....", "Ты не организовал/а мне....", "А почему у других есть то-то, а вот у меня из-за тебя....".

Родители виноваты во всех бедах этих детей, к тому же дети, уже достаточно подкованные и умные, научились использовать современные психологические концепции в своих интересах и лихо манипулировать родителями под эгидой их "недостаточной любви" и "травм, ими нанесенных".

И родителями совершенно не приходит в голову поставить своего отпрыска, закончившего институт, перед фактом, что никто его больше кормить не будет, потому что он - уже взрослый и должен кормить себя сам.

Что и говорить - травмы действительно имеют место. Травмы, нанесенные чрезмерной заботой, чрезмерным вниманием, приучением ребенка к тому, что весь мир вращается вокруг него, и все должны ему что-то обеспечивать.

И когда он входит во взрослый мир, то выясняется очень болезненная правда: он не сделал еще ничего для этого общества, чтобы кто-то ему что-то обеспечивал и расстилал перед ним ковровые дорожки. Это умели и хотели делать только его родители. И это намертво привязывает его к родителям на необозримый срок.

Продолжать можно долго - у этой стратегии воспитания много примеров, много разных сценариев, надеюсь, что основной я смог обрисовать. И когда я вижу очередного едва отлученного от груди младенца, которого уже тащат "на развивалки", запакованного в брендовые вещи, пропитанного самыми современными воспитательными концепциями, пропущенного через всех нужных и ненужных врачей, которому "ничего не запрещают", "потому что ребенка надо любить" - я уже знаю, что из этого получится.

Хорошо, если ребенок найдет в себе силы пережить эту травму в психотерапии. Хуже - если уйдет в зависимости или депрессию навсегда.

Наша главная миссия как родителей - научить детей жить без нас. А для этого их не нужно воспитывать, с ними нужно просто жить и позволять им узнавать жизнь такой, какая она есть в реальности - с радостями, горестями, столкновением интересов, выбором, последствиями... Только тогда они будут адаптированы к ней на самом деле.

В противном случае они рискуют оказаться в сладкой сказке, которая обязательно оборвется с болью. И их участь будет ничем не лучше тех, кто с самого детства жил в кошмаре. Возможно, даже тяжелее - по причине резкого контраста того мира, который создавали им "любящие" родители, и той реальности, в которой им предстоит жить.

6 ноября 2015, 19:25

Дети - это святое. Все лучшее детям. Пусть хоть дети поживут. Цветы жизни. Радость в доме. Сынок, не беспокойся, папа для тебя все сделает...

Что-то меня вот эта песня страшно утомила. И как родителя, и как бывшего ребенка, и как будущего деда. Может, хватит уже любить детей? Может, пора уже с ними как-нибудь по-человечески?

Лично я не хотел бы появиться на свет в наше время. Слишком много любви.
Как только ты обретаешь дату рождения, ты тут же становишься куклой. Мама, папа, бабушки, дедушки тут же начинают отрабатывать на тебе свои инстинкты и комплексы. Тебя кормят в три горла. Тебе вызывают детского массажиста. Тебя для всеобщего умиления одевают в джинсы и курточки, хотя ты еще даже сидеть не научился. А если ты девочка, то уже на втором году жизни тебе прокалывают уши, чтобы вешать золотые сережки, которые во что бы то ни стало хочет подарить любящая тетя Даша.

К третьему дню рождения все игрушки уже не помещаются в детскую комнату, а к шестому - в сарай. Изо дня в день тебя сначала возят, а потом водят по магазинам детской одежды, по пути заруливая в рестораны и залы игровых автоматов. Особо одаренные по части любви мамы и бабушки спят с тобой в одной постели лет до десяти, пока это уже не начинает попахивать педофилией. А, да, чуть не забыл! Планшетник! У ребенка обязательно должен быть планшетник. А желательно еще и айфон. Прямо лет с трех. Потому что он есть у Сережи, ему мама купила, а она ведь вроде не так уж много зарабатывает, гораздо меньше нас. И даже у Тани есть из соседней группы, хотя она вообще с бабушкой живет.

Перед школой обычно заканчивается «кукольный период», и тут же начинается «исправительно-трудовой». Любящие родители наконец осознают, что они наделали чего-то не того. У дитяти лишний вес, скверный характер и синдром дефицита внимания. Все это дает повод для перехода на новый уровень увлекательной игры в родительскую любовь. Этот уровень называется так: «найди специалиста». Теперь с тем же энтузиазмом тебя таскают по диетологам, педагогам, психоневрологам, просто неврологам и просто психологам. Родня бешено ищет какое-нибудь чудо, которое позволит добиться волшебных оздоравливающих результатов, не меняя при этом собственного подхода к воспитанию дитяти. На эти эзотерические, по сути, практики тратится куча денег, нервов и море времени. Результат - ноль целых, чуть-чуть десятых.

Еще для этого периода характерна отчаянная попытка применить к ребенку нормы железной дисциплины и трудовой этики. Вместо того чтобы искренне увлечь маленького человечка каким-нибудь интересом, вместо того чтобы дать ему больше свободы и ответственности - родственники выстраиваются в очередь с ремнем и криком. В результате ребенок учится жить из-под палки, теряя способность хоть чем-то интересоваться.

Когда же бесполезность потраченных усилий становится очевидной, начинается этап надломленной родительской пассионарности. Тут почти все любящие родители вдруг резко начинают своих детей ненавидеть: «Мы для тебя, а ты!» Разница лишь в том, что у одних эта ненависть выражается в полной капитуляции с дальнейшим направлением отрока в образовательное учреждение закрытого типа (суворовское училище, элитную британскую школу), а другие врубают в своей голове пластинку с надписью «Ты мой крест!».

Смирившись с тем, что ничего путного из человека не вышло, родители с тымойкрестом на шее продолжают добивать в своем уже почти взрослом ребенке личность. Отмазывают от армии, устраивают на платное отделение в вуз, дают деньги на взятки преподавателям и просто текущие расходы, покупают квартиру, машину, подбирают синекуру в меру своих возможностей. Если от природы тымойкрест не слишком талантлив, то эта стратегия даже приносит какие-то более-менее съедобные плоды - вырастает психически искалеченный, но вполне добропорядочный гражданин. Вот только гораздо чаще за раны, нанесенные избыточной родительской любовью, дети расплачиваются совсем иначе - здоровьем, жизнями, душами.

Культ детей возник в нашей цивилизации не так давно - всего каких-то 50–60 лет назад. И во многом это такое же искусственное явление, как ежегодно выпрыгивающий из маркетинговой табакерки кока-кольный Санта-Клаус. Дети - мощнейший инструмент для раскрутки гонки потребления. Каждый квадратный сантиметр детского тела, не говоря уже о кубомиллиметрах души, давно поделен между производителями товаров и услуг. Заставить человека любить самого себя такой маниакальной любовью - это все-таки довольно сложная морально-этическая задача. А любовь к ребенку заводится с полоборота. Дальше - только счетчик включай.

Конечно, это вовсе не означает, что раньше детей не любили. Еще как любили. Просто раньше не было детоцентричной семьи. Взрослые не играли в бесплатных аниматоров, они жили своей естественной жизнью и по мере взросления вовлекали в эту жизнь свое потомство. Дети были любимы, но они с первых проблесков сознания понимали, что являются лишь частицей большого универсума под названием «наша семья». Что есть старшие, которых надо уважать, есть младшие, о которых надо заботиться, есть наше дело, в которое надо вливаться, есть наша вера, которой надо придерживаться.

Сегодня же рынок навязывает обществу рецепт семьи, построенной вокруг ребенка. Это заведомо проигрышная стратегия, существующая лишь для того, чтобы выкачивать деньги из домохозяйств. Рынок не хочет, чтобы семья строилась правильно, потому что тогда она будет удовлетворять большинство своих потребностей сама, внутри себя. А несчастная семья любит отдавать решение своих проблем на аутсорсинг. И эта привычка уже давно стала фундаментом для целых отраслей на миллиарды долларов. Идеальный с точки зрения рынка отец - это не тот, кто проведет с ребенком выходные, сходит в парк, покатается на велосипеде. Идеальный отец - это который будет в эти выходные работать сверхурочно, чтобы заработать на двухчасовой визит в аквапарк.

И знаете что? А давайте-ка заменим в этой колонке глагол «любить» на какой-нибудь другой. Игнорировать, плевать, быть равнодушным. Потому что, конечно, такая родительская любовь лишь одна из форм эгоизма. Бешеная мать, трудоголик-отец - все это не более чем игра инстинктов. Что бы мы там ни наговорили себе про родительский долг и жертвенность, такое отцовство-материнство - это грубое наслаждение, что-то типа любовных утех, одна сплошная биология.

Есть такая прекрасная индейская поговорка: «Ребенок - гость в твоем доме: накорми, воспитай и отпусти» .

Накормить и дурак сможет, воспитать - это уже сложнее, а вот уметь ребенка с первых минут его жизни потихоньку от себя отпускать - это и есть любовь.
Ты, как всегда, прав, Чингачгук.

Что-то меня вот эта песня страшно утомила. И как родителя, и как бывшего ребенка, и как будущего деда. Может, хватит уже баловать детей? Может, пора уже с ними как-нибудь по-человечески?

Лично я не хотел бы появиться на свет в наше время. Слишком много "родительской любви". Меня,как доктора-остеопата, работающего часто с детьми подобная псевдолюбовь крайне утомила. Родители осознанно,или неосознанно калечат своих детей. Делают из них эгоцентричных засранцев.

Как только ты обретаешь дату рождения, ты тут же становишься куклой. Мама, папа, бабушки, дедушки тут же начинают отрабатывать на тебе свои инстинкты и комплексы. Тебя кормят в три горла. Тебе вызывают детского массажиста. Тебя для всеобщего умиления одевают в джинсы и курточки, хотя ты еще даже сидеть не научился. А если ты девочка, то уже на втором году жизни тебе прокалывают уши, чтобы вешать золотые сережки, которые во что бы то ни стало хочет подарить любящая тетя Даша.

Перед школой обычно заканчивается «кукольный период», и тут же начинается «исправительно-трудовой». Любящие родители наконец осознают, что они наделали чего-то не того. У дитяти лишний вес, скверный характер и синдром дефицита внимания. Все это дает повод для перехода на новый уровень увлекательной игры в родительскую любовь. Этот уровень называется так: «найди специалиста». Теперь с тем же энтузиазмом тебя таскают по диетологам, педагогам, психоневрологам, просто неврологам и просто психологам. Родня бешено ищет какое-нибудь чудо, которое позволит добиться волшебных оздоравливающих результатов, не меняя при этом собственного подхода к воспитанию дитяти. На эти эзотерические, по сути, практики тратится куча денег, нервов и море времени. Результат - ноль целых, чуть-чуть десятых.

Когда же бесполезность потраченных усилий становится очевидной, начинается этап надломленной родительской пассионарности. Тут почти все любящие родители вдруг резко начинают своих детей ненавидеть: «Мы для тебя, а ты!» Разница лишь в том, что у одних эта ненависть выражается в полной капитуляции с дальнейшим направлением отрока в образовательное учреждение закрытого типа (суворовское училище, элитную британскую школу), а другие врубают в своей голове пластинку с надписью «Ты мой крест!» .

Смирившись с тем, что ничего путного из человека не вышло, родители с тымойкрестом на шее продолжают добивать в своем уже почти взрослом ребенке личность. Отмазывают от армии, устраивают на платное отделение в вуз, дают деньги на взятки преподавателям и просто текущие расходы, покупают квартиру, машину, подбирают синекуру в меру своих возможностей. Если от природы тымойкрест не слишком талантлив, то эта стратегия даже приносит какие-то более-менее съедобные плоды - вырастает психически искалеченный, но вполне добропорядочный гражданин. Вот только гораздо чаще за раны, нанесенные избыточной родительской любовью, дети расплачиваются совсем иначе - здоровьем, жизнями, душами.

Культ детей возник в нашей цивилизации не так давно - всего каких-то 50–60 лет назад. И во многом это такое же искусственное явление, как ежегодно выпрыгивающий из маркетинговой табакерки кока-кольный Санта-Клаус. Дети - мощнейший инструмент для раскрутки гонки потребления. Каждый квадратный сантиметр детского тела, не говоря уже о кубомиллиметрах души, давно поделен между производителями товаров и услуг. Заставить человека любить самого себя такой маниакальной любовью - это все-таки довольно сложная морально-этическая задача. А любовь к ребенку заводится с полоборота. Дальше - только счетчик включай.

Сегодня же рынок навязывает обществу рецепт семьи, построенной вокруг ребенка. Это заведомо проигрышная стратегия, существующая лишь для того, чтобы выкачивать деньги из домохозяйств. Рынок не хочет, чтобы семья строилась правильно, потому что тогда она будет удовлетворять большинство своих потребностей сама, внутри себя. А несчастная семья любит отдавать решение своих проблем на аутсорсинг. И эта привычка уже давно стала фундаментом для целых отраслей на миллиарды долларов. Идеальный с точки зрения рынка отец - это не тот, кто проведет с ребенком выходные, сходит в парк, покатается на велосипеде. Идеальный отец - это который будет в эти выходные работать сверхурочно, чтобы заработать на двухчасовой визит в аквапарк.

И знаете, что? А давайте-ка заменим в этой колонке глагол «любить» на какой-нибудь другой. Игнорировать, плевать, быть равнодушным. Потому что, конечно, такая родительская любовь лишь одна из форм эгоизма. Бешеная мать, трудоголик-отец - все это не более чем игра инстинктов. Что бы мы там ни наговорили себе про родительский долг и жертвенность, такое отцовство-материнство - это грубое наслаждение, что-то типа любовных утех, одна сплошная биология.

Есть такая прекрасная индейская поговорка: «Ребенок - гость в твоем доме: накорми, воспитай и отпусти».

Накормить и дурак сможет, воспитать - это уже сложнее, а вот уметь ребенка с первых минут его жизни потихоньку от себя отпускать - это и есть любовь.

Особое уважение к детям существовало у архаических народов и существует во многих современных странах. Различие между ними заключается в том, что основой культа детей в первом случае служила языческая религия, в частности, представление о детях как о перевоплощенных предках, а во втором - комплекс этических традиций. В некоторых странах, в частно-

сти в Китае, в культе детей воплотились древние религиозные напластования и современные культурные нормы.

У эскимосов существует ярко выраженный культ детей. Считается, что их нельзя наказывать и обижать потому, что они являются перевоплощениями предков второй-третьей степени родства. У чукчей и коряков ребенок - это один из представителей социума, возвратившийся в мир живых людей: у этих народов существует особый вид гадания, имя какого из предков или сородичей следует дать младенцу, у тунгусов это же реализуется в виде общей схемы, согласно которой новорожденный - это кто-то из недавно умерших близких

родственников отца или (чаще) матери ребенка 1 . У калмыков традиционно очень сильны семейно-родственные от ношения. Домашний очаг, мать, как и много-много веков назад, являются высшими нравственными ценностями. Национальная особенность - культ детей. Рождение ребенка всегда было и остается желанным и радостным событием. Многодетность - главный критерий семейного счастья.

В Италии также распространен культ детей и их действительно носят на руках в прямом, а не в переносном смысле. Итальянцы любят всех детей, поэтому при виде чужого ребенка итальянцы окажут ему внимание, уступят место, сделают искренний комплимент. Но особыми знаками внимания они награждают собственное потомство, которое вырастает достаточно избалованным. В Испании тоже культ детей, и к образованию здесь относятся серьезно. Существование настоящего культа детей исследователи отмечают в таких странах, как Япония, Корея, Ирак, Ямайка, Австралия, Грузия, а также в скандинавских и среднеазиатских странах.

Программа сокращения рождаемости («каждой супружеской паре - один ребенок») в Китае породила, помимо демографических и социальных проблем, культ детей. Культ детей (прежде всего сыновей) заложен в китайском генотипе, отсутствие потомства издревле приравнивалось к непочитанию родителей и было великим грехом. Теперь престиж детей неимоверно вырос. Сегодня появилось поколение, названное «маленькими императорами». Родители, достигшие в Китае определенного уровня достатка, как никогда раньше балуют, прихорашивают и - портят своих детей. Одни тратят деньги на первоклассных учителей, компьютеры, уроки музыки, другие - покупают модную одежду, игрушки, сладости 2 .

Сегодня психологи, социологи, политологи бьют тревогу: культ «маленьких императоров» опрокидывает с ног на голову традиционную мораль, которая создавала стабильность в обществе. Они диктуют вкусы семье: какие продукты покупать, в какой ресторан идти. Родители питались, чтобы выжить, для детей же еда - скорее забава, престиж. Как пишет китайская пресса, в южном городе Гуанчжоу многие процветающие папаши регистрируют собственность в сто тысяч долларов и больше на имя семилетних детей. Многие педагоги возмущены: дети уже достаточно избалованы, а такие эксперименты лишь способствуют развитию лени и алчности. «У китайских

1 Окладникова Е.А., Бурыкин А.А. Модель мироздания и жизненный путь (по материалам духовной
культуры народов Арктики) (http://arctogaia.krasu.ru ).

детей очень значительный экономический вес», - считает профессор Джеймс Макнил, преподаватель маркетинга в Техасском университете. На его взгляд, единственный ребенок держит ключ от сейфа с семейными деньгами. Опрос 1,5 тыс. пекинских семей с одним ребенком от 4 до 12 лет показал: в среднем 70% всех семейных затрат идут на него. «Удельный вес» американских детей куда меньше - 40% 3 .

У кавказских народов нет серийных маньяков, убивающих и расчленяющих детей, потому что у них культ детей. То же самое в Израиле. Но в России с каждым годом их количество катастрофически увеличивается. Исследователи отмечают примитивизм личности маньяка. Если у обычного человека система мышления состоит из 100 элементов, у маньяков - из 5- 6. На формирование личности убийцы может сказаться, предположим, то, что он был нежеланным ребенком. Подсознательно это на него действует, и он всю жизнь живет с этим ощущением своей неважности и ненужности. Чаще всего маньяками движет ненависть к женщине, берущая свои истоки от нелюбви к матери. Один из маньяков говорил, что убивает женщин, похожих на бросившую его жену, другой - на жестокую мать. По мнению руководителя отдела клинической психологии Научного центра психического здоровья РАМН С. Ениколопо-ва, проблема кроется в отношении к детям: «Большая часть серийных убийц - недолюбленные дети, которых жестоко наказывали в детстве. В странах, где существует культ детей, - скажем, в Японии - серийных убийств нет, а на США приходится 75% таких преступлений» 4 .